Артём ввёл адреналин в вену, следя за реакцией. Несколько долгих секунд — ничего. Монитор продолжал истошно пищать.

— Чёрт, давай преднизолон и два кубика атропина! — крикнула я, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу.

Артём быстро ввел оба препарата. Мужчина резко втянул воздух, глаза слегка приоткрылись, но сознание всё ещё оставалось мутным.

— Есть пульс! — выдохнула я, слабо улыбнувшись. — Давление поднимается.

В машине все выдохнули.

Я перевела взгляд на женщину, сидевшую у двери. Сжав руки в молитвенном жесте, она что-то шептала одними губами. В её глазах стояли слёзы.

— Он будет жить? — едва слышно спросила она.

— Главное — добраться до больницы, — ответила я. — Мы сделали всё, что могли.

Петрович прибавил скорость. Воздух в машине звенел от напряжения. Мы с Артёмом молча следили за показателями. Каждое учащённое биение отдавалось эхом в висках.

— Давай, держись… — прошептала я, даже не осознавая, что говорю вслух.

Артём бросил на меня короткий взгляд, но промолчал. Только пальцы нервно стучали по корпусу укладки.

— Давление стабилизируется, — мой взгляд прикован к показателям на мониторе. — Доехали бы только…

— Доедем, — тихо ответил он.

Когда машина въехала во двор больницы, мы с Артёмом одновременно выдохнули. В приёмном покое нас уже ждали. Пациента передали врачам.

Жена побежала за ним, даже не обернувшись на нас. Я только кивнула, понимая её. Сейчас для неё не существовало ничего, кроме мужа.

Перед глазами тут же всплыл образ Павла — как он нежно держал меня за руку, как обещал заботиться, как любил… или как я думала, что любил.

Я глубоко вдохнула, пытаясь загнать эти мысли поглубже. Но они не уходили. Почему Павел так легко смог отказаться от всего, что было между нами? Любил ли он меня? Или я просто в это верила?

Я с трудом перевела дыхание, возвращаясь к машине. В ушах звучали слова главного врача: «Эмоции не спасают жизни». Тогда они больно задели меня, но теперь начинаю понимать их смысл. Пора сделать эту фразу своим принципом — иначе я сломаюсь.

Я перевела взгляд на Артёма. Он волновался и неуверенно теребил застёжку на куртке, перемещая её взад-вперёд.

— Может, выпьем кофе как-нибудь? — неожиданно предложил он.

Я удивлённо посмотрела на него.

— Почему бы и нет? Как будет перерыв давай выпьем на станции.

— Нет, Ксюша… — он замялся, опустив взгляд. — Я хотел пригласить тебя… на свидание.

Слова повисли в воздухе. Я растерялась от неожиданности.

— Артём… — я подбирала слова, чувствуя, как всё внутри сжимается. — Ты хороший друг, но…

Он быстро отвёл взгляд, спрятав разочарование за привычной улыбкой.

— Понял, не проблема. Просто кофе на станции.

Я кивнула, не в силах встретиться с ним взглядом.

Рация ожила, спасая нас обоих.

— Бригада сто семь, ребёнок, пять лет, высокая температура, улица Полевая, 8.

— Приняли, — отозвалась я, бросив на Артёма короткий взгляд.

— Давай, Ксюша, работаем, — глухо пробормотал Артём., отворачиваюсь от меня.

Машина тронулась с места, в салоне повисло неловкое молчание.

Воспоминания о Павле снова вспыхнули в сознании — его ложь, равнодушие, и та боль, которую он мне причинил до сих пор не отпускала.

Как он смотрел на меня, когда говорил, что всё получится, как уверял, что любит… А потом как-то незаметно всё это исчезло.

В голове звучали его слова о том, что это временно, что всё наладится. Но сейчас я знала правду — он мне врал. Он выбрал другую жизнь, оставив меня с долгами и разбитым сердцем.

Я сжала кулаки, заставляя себя вернуться к реальности. Сейчас нужно спасать других.

Мы приехали по адресу через десять минут. Старенький двухэтажный дом с облупившимся фасадом. На пороге нас уже ждала взволнованная женщина лет тридцати, с растрёпанными волосами и покрасневшими глазами.

— Проходите, он там… Температура не сбивается… — голос её дрожал.

Я кивнула, проходя в душную комнату. Воздух стоял тяжёлый, пахло лекарствами. На кровати лежал мальчик, закутанный в одеяло, в шерстяных носках и с алыми щеками. Он тихо всхлипывал, его дыхание было частым и поверхностным.

— Вы зачем его так укутали? — я мягко, но строго посмотрела на женщину.

— Он жаловался, что замёрз… — начала оправдываться она, поджав губы.

— Наоборот, при высокой температуре перегрев опасен. Нам нужно его остудить.

Я сняла с мальчика одеяло, попросила у матери воду и полотенце. Пока Артём готовил жаропонижающее, я осторожно начала обтирать ребёнка влажной тканью, сбивая жар.

— Всё хорошо, — тихо сказала я, заметив, что мальчик начал фокусировать взгляд и в его глазах появился страх.