— Только его. Павел сказал, что всё уладит сам. Я доверяла ему.

Голос предательски дрогнул, и я сразу замолчала.

Доверяла.

Как легко это слово слетело с моих губ. Словно и не было всех тех ночей, когда я засыпала одна, вжимаясь в холодную подушку, пока Павел снова «задерживался на работе». Словно не было тех звонков, которые он сбрасывал, и ускользающих взглядов, когда я спрашивала о деньгах.

— Он покупает ей квартиру, — вдруг сорвалось с губ прежде, чем я успела сдержаться.

Александр замер, прищурился.

— Откуда ты знаешь?

— Подслушала. Вика… она сама об этом говорила. Павел оформляет квартиру на неё. Я уверена, что они покупают её на мои деньги. На тот кредит, который мы брали вместе.

В груди всё сжалось. Слёз не было — их было слишком много пролито за последнее время. Осталась только сухая боль, разливающаяся по венам.

Александр выдохнул, помолчал, а затем неожиданно остановил машину у обочины.

— Если это так, то он потратил деньги не по назначению. Кредит брался под бизнес, верно?

Я кивнула. Александр вдруг широко улыбнулся.

— Ты знаешь, что такое нецелевое расходование средств?

— Ты знаешь, что такое нецелевое расходование средств?

Слова Александра повисли в воздухе, разрезая напряжённую тишину в машине. Я моргнула, пытаясь понять, правильно ли расслышала.

— Нет, — выдавила я, хотя в голове уже начинали складываться кусочки пазла. — Что это значит?

Он на секунду замер, подбирая слова.

— Представь, что тебе дали денег на туфли. Конкретную сумму, на покупку одной пары. А ты вместо этого купила платье. Средства потрачены, но не на то, для чего предназначались.

Я молчала, переваривая информацию.

— Это значит, что деньги, которые банк выделил под определённые нужды, нельзя тратить на что-то другое. Если кредит был оформлен под бизнес, каждая копейка должна была идти на развитие дела. Если он потратил деньги на квартиру, мебель или что-то ещё… — Александр оборвал фразу, словно давая мне возможность самой догадаться.

— Это нарушение, — закончила за него, с трудом сглатывая ком в горле.

Он медленно оторвал руки от руля, сцепив пальцы в замок.

— Банк должен был контролировать, куда уходят деньги. Если удастся это доказать, ты сможешь избавится от долга.

— Но… как это можно доказать?

— Нужны документы. Чеки, договора, любые квитанции, которые подтверждают, куда уходили деньги. Ты говорила, что ничего не подписывала, кроме основного договора. Значит, Павел делал всё сам.

Я покачала головой.

— У меня ничего нет. Он держал всё при себе.

В груди что-то защемило. Я вспомнила, как просила его показать выписки, а он отмахивался: «Это не твоё дело».

А я — дура! — верила ему. Думала, что так и должно быть: муж отвечает за финансы, жена — за уют.

— А если я не найду никаких документов? — спросила, боясь услышать ответ.

Александр посмотрел на меня, прищурившись.

— Тогда придётся платить. Весь долг. Даже если это Павел потратил все деньги. Ты основной заемщик, Ксения. Но… — он наклонился ближе, на его лице появилась самодовольная ухмылка. — Я в это не верю. Люди оставляют следы. Где-то обязательно что-то всплывет.

Сердце ёкнуло. Надежда? Или я просто хочу верить в справедливый исход событий и хэппи энд?

Александр повернул ключ зажигания, и двигатель тихо заурчал. Мы тронулись с места, оставив позади обочину и клубы пыли. Наташа сидела на заднем сиденье, погружённая в свои мысли. Я же смотрела в окно, пытаясь осознать всё, что только что узнала.

— Ксения, — позвал Александр, не отрывая взгляда от дороги. — Ты помнишь, где Павел мог хранить документы? Какие-нибудь тайники, ящики, возможно, защищённые паролем файлы на компьютере?

Я постаралась сосредоточиться, вспоминая, где Паша мог держать бумаги. Его документы обычно лежали в папках, сложенные стопкой в ящике комода… Правда кредитного договора я там в прошлый раз не нашла.

— Обычно он хранил все документы в прихожей, в нижнем шкафчике, — ответила я. — Ещё некоторые бумаги могут быть в гостиной, на стеллаже возле окна.

Александр кивнул.

— Хорошо. Начнём с этого.

Дорога до моего дома заняла не больше получаса, но время тянулось бесконечно. Внутри всё сжималось от тревоги. Наташа положила руку мне на плечо.