Победа была полной. Но сердце почему-то все равно было не на месте. Оно было там, с ним. С человеком, который сначала спас меня, дал надежду, а потом так безжалостно ее отнял. И эта боль была сильнее радости от выигранного суда.

АНДРЕЙ

Кабинет погрузился в тишину, но она не приносила покоя. Она давила, звенела в ушах, смешиваясь с глухим стуком моего собственного сердца. Я сидел за столом, глядя на стопку бумаг, но не видел их. Перед глазами стояло ее лицо. Лицо Ксении в тот момент, когда я произнес эти слова: «Ты уволена».

Шок. Непонимание. А потом — боль. Такая явная, такая незащищенная, что мне захотелось отвести взгляд, но я заставил себя смотреть. Заставил себя быть тем холодным, бесчувственным начальником, которым и должен был быть с самого начала.

Я сжал кулаки так, что костяшки побелели. Ненависть к себе волной поднялась изнутри, обжигая горло. Трус. Слабак. Пять лет я строил эту стену, пять лет держал оборону, поклявшись себе, что больше никогда, ни за что не подпущу никого так близко, особенно на работе. Я знал цену. Я заплатил ее сполна тогда, с Леной. И вот…

Она появилась. Ксения. Со своей упрямой честностью, со своей раненой гордостью, со своей неожиданной силой. Она прошла сквозь все мои защиты, даже не заметив их. Я позволил ей подойти слишком близко. Позволил себе почувствовать то, что давно похоронил — интерес, влечение, нежность… желание защитить.

Та ночь в моей квартире… Это было безумие. Потеря контроля. Я видел в ее глазах ответное желание, видел, как она тянется ко мне, и не смог устоять. Я позволил себе забыть обо всем — о прошлом, о правилах, о последствиях. И это было невероятно. Ощущение её тепла, её запаха, её стонов — все это вернуло меня к жизни, заставило почувствовать то, что я считал навсегда утраченным.

А потом — этот вызов. Заложники. Её голос в телефоне, полный страха, но такой профессионально спокойный. И ледяной ужас, сковавший меня. Снова. Все повторилось, как в кошмарном сне. Опасность, угроза жизни человека, который стал мне… дорог.

Я действовал на автомате. Вызвал спецназ, примчался сам, контролировал ситуацию. Но внутри все кричало от страха. Страха снова потерять. Страха снова не успеть, не спасти, снова остаться один на один с этой виной, с этой пустотой.

И когда всё закончилось, когда я увидел её — живую, невредимую, только напуганную, — облегчение было таким оглушительным, что на секунду я потерял контроль. Я подошел, коснулся её… Но потом страх вернулся. Страх за нее. Страх за себя.

Я понял, что не могу так больше. Не могу работать с ней рядом, зная, что каждый вызов — это риск. Не могу постоянно жить в этом паническом ожидании беды. Не могу снова пройти через потерю.

И я сделал то, что должен был сделать давно. Я снова возвел стену. Жестоко, резко, безжалостно. Я уволил её. Вырвал её из своей жизни, из своей работы, из своей зоны ответственности. Чтобы защитить? Себя? Её? Или просто чтобы снова спрятаться в своей скорлупе, где безопасно и никто не может причинить боль?

Я ударил кулаком по столу. Ненавижу себя за эту слабость. За этот страх, который снова управляет моей жизнью. Я причинил ей боль. Незаслуженную, жестокую боль. После всего, через что она прошла. Я видел это в её глазах, когда произносил те слова. Видел, как гаснет в них свет, как возвращается та затравленность, которую я так хотел стереть.

Я встал и подошел к окну. Город жил своей жизнью, спешил, гудел. А я стоял здесь, в своем кабинете, опустошенный и раздавленный собственным поступком. Я снова предал. Предал ее доверие. Предал то хрупкое чувство, которое начало зарождаться между нами. Предал себя.

Дверь кабинета распахнулась так резко, что я вздрогнул. На пороге стояла Наташа. Ее лицо было красным от гнева, глаза метали молнии.

— Андрей Викторович! — она почти выплюнула мое имя и отчество. — Что вы наделали?! Как вы могли?!

Она ворвалась в кабинет, не дожидаясь приглашения, и остановилась передо мной, сжав кулаки.

— Вы уволили Ксюшу?! За что?! За то, что она чуть не погибла на работе?! За то, что спасла жизнь тому раненому?! Вы в своем уме вообще?!

Я молча смотрел на нее. Знал, что она придет. Знал, что будет скандал. Она была её подругой.

— Наталья Сергеевна, это мое решение, и оно не обсуждается, — сказал я холодно, возвращая себе маску бесстрастного начальника.

— Не обсуждается?! — взвизгнула она. — Да вы просто уничтожили человека! Она только-только начала приходить в себя после всего, что с ней сделал её бывший! Она только начала верить, что может быть счастлива! А вы… вы просто растоптали ее! Зачем?! Что она вам сделала?!

— Ларина действовала непрофессионально и подвергла риску…

— Да чушь это всё! — перебила она меня. — Непрофессионально? Да она одна из лучших фельдшеров на станции! И вы это прекрасно знаете! Дело не в этом! Дело в вас! Вы просто боитесь! Боитесь своих чувств, боитесь ответственности! Вы думаете, я не видела, как вы на неё смотрели?! Как вы её выделяли?! А теперь просто испугались и решили избавиться от проблемы?! Так поступают только трусы, Андрей Викторович!