Второй мужчина нервно мерил шагами тесную кухню, то подходя к окну, то снова нависая над нами с пистолетом.

— Ну что там? Ему лучше? Почему он такой бледный?

— Мы делаем все возможное, — отвечала я монотонно, следя за капельницей и состоянием раненного. — Но ему нужна операция.

Нужно было что-то придумать. Полицию он вызвать не даст. Но как сообщить о том, что мы в заложниках? Телефон. Мой мобильный лежал в кармане рабочих брюк.

Я склонилась над истекающим кровью мужчиной, делая вид, что проверяю пульс и дыхание. Сердце колотилось в ушах. И тут я почувствовала слабую вибрацию в кармане брюк. Звонок.

Кто это мог быть? Спам? Реклама? Или… может, Виктор Петрович? Или Наташа? Кто-то, кто мог бы понять, что что-то не так?

Риск был огромен. Но другого шанса могло и не быть.

Я медленно, стараясь не привлекать внимания, опустила руку к карману. Пальцы нащупали гладкую поверхность телефона. Вибрация продолжалась.

Я зажмурилась на долю секунды, молясь, чтобы это был не очередной спам-звонок, и провела пальцем по экрану, принимая вызов. Максимально убавила громкость динамика.

Я как раз собиралась так же медленно убрать руку, когда мужчина, взявший нас в плен, резко обернулся. Его взгляд метнулся к моей руке у кармана.

— Руку! — рявкнул он, вскидывая пистолет. — Убрала руку! Быстро!

Я вздрогнула и резко отдернула руку от кармана, поднимая ее на уровень груди, ладонью вперед, показывая, что у меня ничего нет. Сердце бешено колотилось.

Заметил ли он, что я успела ответить на звонок? Понял ли что-то тот, кто был на другом конце провода? Или я только что подписала нам смертный приговор? Я стояла, не смея пошевелиться, глядя в безумные глаза вооруженного мужчины и надеясь на чудо.

АНДРЕЙ

Я сидел в своем кабинете, тупо глядя на стопку отчетов. Смена Ксении подходила к концу. Мы договорились встретиться сразу после и провести этот вечер вместе. Снова.

Я нарушил все свои клятвы и принципы. И именно сегодня эта мысль не давала мне покоя, я ощущал в голове странный гул.

Я откинулся на спинку кресла, потер переносицу. Лена. Ее лицо всплыло в памяти — улыбающееся, живое. А потом — неподвижное, в той проклятой машине.

Пять лет я строил стену вокруг себя. Пять лет жил работой, контролем, порядком. Никаких эмоций. Никаких привязанностей. Особенно на работе. Это было высечено на камне — правило, оплаченное слишком дорогой ценой.

Но появилась она. Ксения Ларина. Она просто пробила эту стену. Уничтожила, стёрла в порошок.

Её взгляд, её голос, её уязвимость, которую она так тщательно прятала…

Та ночь… Я закрыл глаза, вспоминая. Ощущение её кожи под моими пальцами. Её тихие стоны, когда я целовал её шею. То, как она отвечала на мои ласки — сначала неуверенно, потом всё смелее, отдаваясь полностью, без остатка.

Она была невероятной. Страстной, нежной, отзывчивой. Живой. Рядом с ней я сам почувствовал себя живым — впервые за эти пять проклятых лет.

Зачем я позволил этому случиться? Зачем переступил черту? Я знал правила игры. Знал риски. Привязанность на нашей работе — это слабость. Это боль. Это прямой путь к катастрофе. Я уже проходил это.

Но мысль о том, чтобы снова отстраниться, возвести стену, казалась невыносимой. Я хотел её видеть. Слышать её голос. Касаться её. Черт возьми, я просто хотел её.

Я почувствовал непреодолимое желания прямо сейчас позвонить ей. И похрен на то, что смена ещё не закончилась.

Найти предлог? Спросить про отчет? Глупости. Я просто хочу услышать её голос. Я взял телефон и набрал её номер.

Она быстро приняла вызов.

— Ксюш?

Тишина в ответ. Странная, напряженная тишина, сквозь которую пробивались какие-то звуки — стон, бульканье жидкости… И её дыхание — частое, прерывистое.

— Ксения? Что происходит? — спросил я резко. Холодное предчувствие сковало грудь.

Молчание. Пугающее молчание.

— … делаем все возможное… но ему нужна операция…

Это был её голос! Она говорила с кем-то! Отчитывалась? Или…

— Заткнись! — заорал мужской голос, грубый, на взводе, перекрывая ее слова. — Делайте, что можете! Капельницу ставьте! Кровь останавливайте! Чтобы он жил!

Угроза. Явная, неприкрытая. Капельница… Кровь… Операция…

— Руку! — рявкнул тот же голос ещё громче. — Убрала руку! Быстро!

И снова её дыхание, частое, испуганное. И чьи-то стоны.