— Вам в рифму ответить, — Шпейер спрятал кортик в потайные ножны, — или сами догадаетесь?

— За последние пять минут вы сделали всё, чтобы я пожалел, что к вам обратился, — резюмировал Фламель, после чего откинулся на кресле-качалке будто и не было до того клинка в опасной близости у его шеи. — А, если от ваших услуг откажусь я, поверьте, ваша… группа надолго тут не задержится.

Алхимик понимал, что он кривит душой, такие люди, как Шпейер и его банда, никогда не останутся без работы. Но всё-таки держать исполнителя в узде стоило.

— Уважаемый Эммануэль — обворожительно улыбнулся Фридрих. — Мы с вами слишком тесно связаны, чтобы продолжать ссориться подобным образом и обмениваться угрозами. Только ли в скорлупе дело, или же вам нужно что-то или кто-то… — последнее слово он выделил голосом, — кроме неё? Игорь Жердев — редкий профессионал своего дела. Пока мы вели наблюдение, то перехватили весьма интересное письмецо с заказом…

— Каким? — Фламель весь обратился в слух.

— Вы же жалели, что связались с нами… — Фридрих демонстративно любовался пламенем в камине.

— Не ёрничайте!

— А вы в следующий раз корректно ставьте задачу! Вам нужен Жердев, а не его долбанная скорлупа?

Фламель только кивнул, решив оставить при себе замечание, что скорлупа не Жердева, а скорпииды.

— Тогда действовать нужно было совершенно иначе. И ценник будет совершенно иной.

— Вы прошлый аванс ещё не отработали! — вспылил Эммануэль.

— Отработаем и приведём к вам Жердева, как телка на привязи. Но это будет стоить дороже…

— В чём суть?

— У Жердева есть сын. Любимый и единственный. Учится в ХЕР ВАМ. Мы организуем его сыну такие грешки, что папа Жердев всю жизнь будет работать, лишь бы сына на Стену не отправили.

Фламель задумался. А ведь идея хороша. Долги за срыв заказа — временная мера, тогда как крючок с сыном — постоянная.

— Плюс пятьдесят процентов к оплате.

— Рехнулся? — Эммануэль чуть вином не поперхнулся, отпивая из бокала, чтобы промочить горло.

— Цена за голову Жердева выше, чем за яйца скорпииды, — подвёл итог Шпейер. — Нам ещё агента к младшему внедрять. А ХЕР ВАМ учреждение недешёвое. У вас сутки на размышление. Честь имею.

С этими словами Фридрих исчез, оставив Фламеля в раздумьях.

«Как же… Имеет он честь…» — мысленно возмутился алхимик, уже зная, что согласится на предложенные условия.

Подняв правую руку ладонью вверх, я выпустил несколько огоньков, которые разлетелись в разные углы под потолком. Хорошо ещё на меня обезмагичивающий браслет не надели, хотя по идее должны были.

Мне предстояло многое обдумать и многое решить.

Но сначала я задумался о словах Путилина. Дело в том, что он бесконечно прав. Если бы в мирной жизни каждый маг принялся бы выяснять отношения при помощи своих умений, то в таком случае жизнь в империи превратилась бы в сплошной хаос. Всё решало бы только право сильного, и шла бы бесконечная бойня. Хорошо, что у нас так не принято.

Да, срывы у магов бывали, но их практически сразу изолировали от общества, не глядя на титулы и ранги. Маньяк в обществе — всегда катастрофа, особенно высокопоставленный маньяк. Многие, кто не мог справиться со своей силой, шли на Стену. Там можно было безбоязненно изливать весь свой магический потенциал на врага, который с завидной регулярностью лез из приграничных районов к нам.

Остальным же приходилось ежедневно себя сдерживать. Оно и понятно, отпустить себя и использовать силу бесконтрольно куда проще, чем дозировать её применение и каждую минуту контролировать себя. Не всем магам такое под силу. Впрочем, чем человек старше, тем проще ему это даётся, так как становится частью его натуры.

И тут я вспомнил слова отца, когда он рассказывал, почему многие молодые люди идут служить на Стену.

— Сила, как наркотик, — любил говаривать он, сидя в гостиной за кружкой своего любимого пенного. — Когда ты только учишься ею пользоваться, она страшит. Но потом, когда ты понимаешь, что можешь управлять этим вихрем, этим невероятным для многих умением, то буквально опьяняешься самой идеей, самим фактом подобного. Мозг в этот момент словно перестаёт работать. Ты чувствуешь себя всесильным, всемогущим. Но только в мирной жизни тебе применить свои умения практически некуда. И вот тогда человек осознаёт, что у него есть только один путь, если он хочет совершенствовать свою силу и развивать. И это путь на Стену. И знаешь, что самое сложное во всём этом? — по обыкновению спрашивал он.

— Что? — переспрашивал я.

— Вернуться назад, — качал головой отец. — Мирная жизнь уже не прельщает тебя. В ней нет того адреналина, который есть у тебя в бою. В ней практически нет места подвигу. А главное, ты тут такой же, как и все. Ничем не лучше и не хуже. Ты уже не всемогущий. Именно поэтому многие просто не выдерживают мирной жизни и уходят обратно.

Я сел поудобнее и закрыл глаза. Голос отца дал мне направление. Я должен, наконец, начать разбираться со своей магией.

Яйцо саламандры, примотанное к телу, пульсировало ровно и, кажется, не собиралось пока вылупляться. Но я чувствовал биение пульса внутри. Настолько сросся уже с этим самым яйцом, что чувствовал. Внутри действительно горел огонь. Пока слабый, едва разгорающийся, но с каждым днём всё более сильный.