— Ну тогда скажи мне, — Креслав приблизился к Скородуму почти вплотную, — кто не дал выкосить весь твой род? Кто сделал так, что вы остались на этой земле и живёте тут, а не гниёте в каком-нибудь Екатеринбургском болоте? А? Трусы, говоришь? Слабаки? Такие слабаки, что тебя, изменника родины, загородили спинами? И ты не повторил ни судьбу старика Вихрева, ни судьбу Карагорова.

— Карагоров при прорыве погиб. Он же защищал земли Приазовья, и до него не успели добраться длинные руки Екатерины Алексеевны, — тихо проговорил Полуночник. — А Вихрева мы сами устранили. Предателей нельзя оставлять живыми.

— Точно также о вас думает большинство жителей империи, — покачал головой Рарогов. — Ты даже не представляешь, как сильна пропаганда. Вы теперь всем кланом — изгои и негодяи.

— Да-да-да, — Скородум до крови прикусил губу. — Вы с Морозовым спасли и меня, и всех моих детей. За это спасибо! Но эта жизнь в резервации, в статусе врага народа…

— По крайней мере, это жизнь! И вы перестали отправлять внуков на службу империи, — покачал головой Креслав. — Никто не уверен, что вы не повторите своих попыток устроить бойню.

— Обещания такого я тебе не дам, — кивнул Полуночник. — Ладно, оставим прошлое. За чем пришёл-то?

— Внучку нужно спасти, — прямо, глядя в глаза Скородуму, проговорил Рарогов. — Горислава моя в беде.

Альбинос сверкнул глазами.

— Тогда услуга за услугу!

Друзья, а мы напоминаем про славную традицию бонусных глав за каждый 500й лайк!

Вернувшись в общежитие, мы практически сразу завалились спать. Тем более, нас предупредили, что завтра начинаются занятия, поэтому надо было отдохнуть. И проспали мы практически до самого подъёма, встав всего лишь немного раньше.

— Как-то слишком тихо, не находите? — спросил нас Тагай.

И я почувствовал, как он сейчас обращается к своим способностям следопыта. Хм, кажется, у меня у самого открылась какая-то новая способность. Точнее, она была и раньше, но я просто не обращал на неё внимания. Просто теперь я чётко чувствовал, что кто-то использует магию.

Какую именно? Ну тут было сложнее. Я просто точно знал, какую Тагай может использовать, поэтому и угадал. Но теперь я намеревался почаще прислушиваться к своим чувствам.

— И что ты там услышал? — спросил Жердев осторожно. Он, кажется, тоже понял, что наш друг что-то предпринимает.

— Да чёрт его знает, — ответил на это Тагай. — Ничего не понимаю. Такое ощущение, что народу в академии ещё нет, хоть сегодня вроде бы уже занятия начинаются.

Я прислушался сам без всяких способностей к отслеживанию следов магии. Обычное утро начиналось c ора в коридоре, где смешивался восторг, ярость и нецензурщина, короче, обычное студенческое утро. А тут действительно было слишком тихо.

Подойдя к двери, я открыл её и выглянул наружу. Люди были, но мало, и все какие-то притихшие.

На завтраке выяснилось, что мы не ошиблись. Я насчитал максимум половину от того количества, которое обычно присутствовало. Вообще считать было легко. У нас на факультете было три группы по тридцать человек. Получается, девяносто. А сейчас едва ли насчитывалось полсотни.

— Полагаю, это последствия прорыва в Коктау, — хмыкнул Костя, оглядывая тех, кто остался. — Остальных демоны не сожрали, так родители добили.

— Ну, по сути, — проговорил Тагай, лопая яичницу, — многие родители просто решили, что подобный риск — лишнее для их дитяток. Впрочем, туда им и дорога.

— Странно, как Бутурлина не сняли за всю эту историю, — я старался говорить тише, но всё равно в гробовом молчании мои слова, казалось, разлетались на всю столовую. — Там же у нас столь высокопоставленные детишки были.

Впрочем, самые высокопоставленные, по крайней мере из тех, кого я знал, всё-таки остались. Радмила в сопровождении пары девчонок дружелюбно махнула нам. Голицын с Толстым нынче мрачно и молча поглощали нехитрую снедь, которую ещё совсем недавно величали хрючевом. Ещё несколько человек вяло ковырялись в тарелках, но я их не знал. Новички, судя по всему.

Артём Муратов ел в одиночку за крохотным столом в углу. Мы хотели позвать его к себе, но к этому моменту он уже доел и убрал за собой поднос с грязной посудой. Но всё же подошёл и со слабой улыбкой поздоровался с нами.

Что-то всё-таки в нём было. Надо бы присмотреться к парню, возможно, ему надо всего лишь немного приоткрыться. И тогда он сможет проявить себя.

После завтрака мы пришли на занятие, где нас встретил практически весь преподавательский состав: Бутурлин, Вяземский, Геркан, Собакин, Путилин. Чуть в стороне стоял Мартынов, и, кажется, у него потихоньку прогрессировал нервный тик, так как глаз периодически дёргался.