В общем, сходил с ума я вполне себе мирно…

Даже забавно малость.

— Ученик, — прозвувал сзади голос.

Я устроил свой мольберт на дворе его дома, а дверь весной он любил оставлять открытым. Всё же нужно проветривать гостиную от газов, что проникли туда из мастерской. Магия, как он говорит, уже слишком обременительна для него.

Вздрогнув, чуть не испортив получившийся образ, резко обернулся. Выпрямил спину и коротко поклонился человеку, что так и не избавился от такого «бракованного мага»:

— Да, Мастер? — голос вышел привычно спокойным. Контролировать себя за эти пару месяцев я научился лучше, чем за всю эту жизнь до этого.

Он был в сделанной мной лёгкой тунике его любимого зелёного цвета. Со всем необходимым по последней моде «Мэйд ин Хейст». Приятно…

Учитель Лехрер шёл ко мне, подслеповато щурясь, с лёгкой улыбкой. Стуча посохом о выложенную мной каменную дорожку, покрывающую путь до всех точек интереса его территории, подошёл, держа в руке флакончик с зельем. Самый обычный флакон без маркировки — толстый, но однообразный, не годный для продажи за отсутствием красоты.

Дал это мне в руки с коротким приказом:

— Выпей.

Естественно, я выпил предложенную прожившим 60 лет в чине алхимика стариком прозрачную жидкость. В нос ударил неопознаваемый, но острый запах… травяной медицины Империи. А на вкус те полсотни миллиграм вышли горькие, с лёгким металлическим оттенком.

Не дожидаясь того, чтобы я проанализировал варианты того, что он мог добавить в зелье — Лехрер велел мне сесть в моё любимое место для медитаций и попытаться взять ману под контроль.

Не сказать, что такой приказ дал мне особую надежду… но что-то внутри всколыхнулось.

Впрочем, очень скоро оказалось, что это была не надежда, а последствия выпитого зелья.

Спустя пять минут привычной медитации… всё началось ощущаться немного… неправильно. Словно пытаешься заставить тело выполнять привычную задачу, предварительно не спя пару дней. И одновременно выпив с тройку стопок крепкого алкоголя и закрепив это лёгким кислородным голоданием.

Сначала пришло чувство лёгкой тяжести в теле, будто сшитую мной же мантию вдруг заменили на плотное одеяло: мягкое, но… сковывающее словно бы и тело, и то, что внутри. Вокруг заструился тёплый, словно золотистый, свет, хотя глаза оставались закрыты. Дыхание, ровное, контролируемое для медитации и не замечаемое, превратилось в… звук — как будто ветер гуляет в горах, резкий и глухой одновременно.

Мана, которую я, день за днём с отчаянным желанием нащупать, наконец-то начал смутно чувствовать — вдруг стала не просто призрачной энергией на краю сознания, но чем-то живым… пульсирующим. Она не поддавалась контролю, словно ускользая сквозь хватку воли. Так же, как и прежде. Но в какой-то момент… наоборот, будто бы попыталось обвить моё сознание, как какая-то змейка.

Это произошло одновременно и мгновенно, и настолько плавно, что затуманенный разум не успел осознать изменение.

Мысли, одна за другой, начали раскрываться, словно тысячи окон, ведущих в новые, неведомые пространства. Лица давно забытых людей сменялись абстрактными образами — родной город того мира воспарил в облака, ведомый, почему-то, заразительно смеющимся доктором Ливси…

Танцующие потоки энергии, напоминающие звёздное небо, накатили на город, вырезая его из реальности, словно сгорела видеокарта системы, что обрабатывала сам мир.

Каждое движение, каждое касание сознанием маны отдавалось глубокими вибрациями, пробегающими по телу. Казалось, что я могу почувствовать всё: мельчайшее движение воздуха, потрескивание в древесных стволах, даже шёпот травы под порывом ветра. И одновременно это всё было столь отдалённо и фантомно, что… почему-то на ставших странно-ровными, не изогнутыми по форме челюсти, зубах — оставался отзвук ванили.

В голову лезли странные вопросы.

Почему мана движется?

Что, если она имеет собственную волю?

Я же не мог её двигать.

Так… а мана двигается?

Почему она двигается?

Но она не двигается…

Но я чувствую, как она двигается.

И одновременно чувствую, что она не двигается.

Она не подчиняется моей воли, потому что воля не желает подчинятся мне.

Моя воля не трогает ману, словно проходит сквозь неё, как мир проходит сквозь меня. Как мана проходит кожу, исторгаясь наружу — они просто в разных мирах.