Демид закрыл глаза. Каждое её слово — словно нож по сердцу. Он знал, что, успокоившись, Лиза с головой окунётся в пучину стыда за сказанное. Что сейчас он может так сильно ударить по её гордости, и, возможно, она никогда не оправится…

Но он не мог иначе.

Просто не мог.

Она одумается, пройдёт ещё немного времени — и забудет. А он так и останется прозябать своё унылое недостойное существование.

— Я не буду вам мужем, — проговорил он, так и не открыв глаза. Казалось, даже под вуалями он увидит разрушительное влияние собственных слов.

Но Лиза оправится. Она сильная — самая сильная женщина, каких он только встречал. Самая прекрасная, самая достойная, смелая и честная. Самая любимая — и он не позволит себе обрезать её крылья. Лизу ждут большие свершения, а он — прикованный к месту, к фамилии, к прошлому, стыдящийся собственных дел и воспоминаний — он её не достоин. Лиза же слишком добра, слишком чиста, и будет всегда рядом — даже во вред себе, а потому он просто обязан отвратить её.

— И вы не будете мне женою, — он открыл глаза. — Такова ваша и моя судьба. Не стоит преувеличивать мелочи. Я уважаю вас и ценю, но вместе нам не быть.

— Как скажете! — эхо её голоса было слышно ещё некоторое время. Лиза отдышалась и вновь заговорила: — Нет — так нет. Я не буду себя навязывать. Можете снова уезжать, но извольте, в таком случае, не появляться больше передо мной — насколько это будет в ваших силах. Я же, в свою очередь, постараюсь избегать вашего общества. Всего доброго, ваша светлость, и будьте так добры забыть всё, что я вам наговорила.

Неестественно выпрямившись, чеканя шаг, Лиза ушла. Демид же остался, и взгляд его бездумно забродил по волнам «Девятого вала».

— У нас был уговор.

Князь сразу узнал голос Мирюхина и даже не обернулся.

— Вы сказали, что не вернётесь больше в столицу.

— Да, нарушил обещание. И нет мне никаких оправданий.

— Ещё смеете ёрничать!

— Куда уж… — Демид посмотрел на Илью пустым взглядом.

— Вы оскорбили мою сестру отказом, — проговорил Илья. — И я бы бросил перчатку, но, увы — не ношу, а потому — скажу на словах. Вызываю вас на дуэль, князь Демид Воронцов. Будем стреляться.

Демид усмехнулся, но вовсе не весело.

А ведь знал, что любовь приведёт его именно сюда, в это мгновение! Очередная дуэль — а ведь когда-то он зарёкся. Впрочем, кажется, всё к лучшему… Замечательный и вполне честный способ прервать своё унылое существование. Сейчас он уже решил дела, составил завещания и распределил имущество. Да, самое время…

— Я могу одолжить вам свои, — сказав это, Демид споро стянул перчатки и бросил Мирюхину. Тот машинально поймал, отчего распалился ещё больше.

— Да пошли вы к чёрту! — он бросил перчатки себе в ноги. — В пятницу — с рассветом. В Лесном, на дуэльном поле — уверен, вы знаете, где это. И на забудьте притащить секунданта.

Развернувшись на каблуках, Мирюхин ушёл так же стремительно, как до этого Лиза.

Демид же медленно прошёл к скамье и рухнул совершенно без сил. Из груди рвался нездоровый, нервный смех.

Уронив голову на грудь — словно шея больше не могла держать её — Демид тихо рассмеялся.

Санкт-Петербург

Поместье Вавиловых

Сколько раз человек может умереть? Разум говорил мне — лишь единожды, но глупое сердце, склонное к драме, приписывало уже которую по счёту смерть.

От чего я умерла в этот раз? От неразделённой любви? От задетой гордости? От стыда? А может от страха — перед будущим, которого не хочу?

Меня ничего не ждёт. Жизнь — и я, безусловно, благодарна за неё Господу — уже не приносит радости. Я сделала, что могла, сделала, что должна была, но разве могу ли я существовать на одной лишь идее? Человек обязан продолжить род, воспитать достойное потомство, преумножить себя и свои благодеяния, а я — вероломно — даю от того обет: обет безбрачия и бездетности.

Дни, слишком похожие друг на друга. Страх — такой одинаковый и такой разрушительный. Вечные переживания — а сделала ли достаточно, а будут ли плоды моих трудов? Усердно ли я работала ради последней жизни?

Смерть ждёт каждого, и никто не знает, когда она придёт. Случится же это лишь единожны. Раз я это понимаю так ясно — почему строю из себя героиню шекспировской драмы? Выпить яду и броситься вслед за возлюбленным в надежде, что уж после смерти мы будем вместе? Какой вздор, тогда дорога мне только в Ад. Да и возлюбленный мой — жив…