Долго ответа искать не пришлось. На приёме у Толстого один подозрительный тип — очевидно военный — не спускал с Лизы глаз. Илья буквально чувствовал напряжение незнакомца, стоило кому-то подойти к столику молодой графини. Если же кто-то задерживался у стола излишне — незнакомец подсылал к ней то слугу с напитками, то Льва Николаевича, то ещё кого.

— Кто это? — спросил Илья у внезапно обнаруженного в Петербурге знакомого. Огюз бей, бывший когда-то в русском плену турецкий князь, казался чем-то инородным на этом собрании. Впрочем, всё объяснялось тем, что хозяин вечера — Лев Николаевич, в своё время выступивший посредником по обмену Огюз бея, воевавшего за горцев, на десяток русских солдат. Огюз бей, к слову, сторону не поменял, но княжеский титул делал его более желанным гостем столицы, нежели если бы он был рядовым солдатом, среди других присланным османами на помощь горцам. В общем, статус и деньги решали, и враг стал для русских просто оппонентом.

— Который?

— С кислой физиономией и взглядом, прилипшим к моей сестре.

— Ах, этот… — Огюз бей хохотнул. — У тебя прямо-таки дым из ушей, аби [брат].

— Так кто он?

— Ты о нём наслышан, — турок стал серьёзнее. — Князь Воронцов, сын бывшего наместника на Кавказе.

— Чёрт бы его побрал! — в сердцах проговорил Илья. — И что ему надо от Лизы?

— Ты до сплетен, вижу, совсем не охоч?

— А ты охоч?

— До таких — изрядно, — Огюз бей понизил голос. — Поговаривают, пока твоя Лиза ещё не овдовела, между этими двумя искры летали. Постой закипать! Всё описывают как крайне высокие отношения, в дурном их не обвиняют, но князь, очевидно, в Лизу влюблён, а она, вероятно, ему отказала, отчего он и уехал из Петербурга. На Кавказе получил ранение и был вынужден вернуться. А Лиза всё — свободна. Всем интересно, как дальше будут разворачиваться события — «смогут ли два израненных сердца быть вместе»? Это, к слову, из местного фельетона. Занимательное чтиво, скажу тебе, можно понабраться новых русских слов.

— То есть из-за этого… Лиза тут — как цирковая обезьянка?

— Скорее всемилюбимая героиня романа. Мне и самому интересно, что же там дальше?

— Издеваешься? Представь своих сестёр на её месте.

— На моё счастье, подобная ситуация с ними невозможна. А ты будь спокойнее, аби, Лиза — давно уже взрослая, вдова, а если ты боишься позора — она точно не из тех, кто позволит лишнее.

— Я боюсь за неё! Она может быть счастлива, а вместо этого… Стоит разобраться с этим князем!

— Пока нет повода, Ильяс. Не стоит разжигать конфликт из ничего. Быть может — этим двоим суждено быть вместе?

— Мы сами создаём причины, не ты ли это говорил?

— Ну, если ты убьёшь возлюбленного сестры — едва ли это будет ей на пользу.

Илья ничего не ответил. К ним подошёл Толстой, словно почувствовал — в этой части зала сменились настроения. Он тут же отвлёк собеседников разговором о возможной поездке в Турцию, желая разделить её и с Мирюхиным, и с Огюз беем. Тем временем князь сам подошёл к Лизе, и Илья собрался было к ним, но Лев Николаевич удержал его за локоть.

— На правах старого знакомого, — начал он, — я бы не советовал вам вмешиваться между этими двумя. Ситуация слишком сложная — это состав, несущийся по рельсам, и всякое вмешательство может оказаться камнем под колёсами.

— Мне непонятны такие сравнения, — процедил Илья.

— Лезть — себе дороже, — перефразировал Лев.

— Уж тут я разберусь.

— Напомню вам, что вы ей — не опекун. У неё их вовсе не осталось. Она сама вольна принимать решения, разве что их величество решит вмешаться, но мы молимся об обратном. Поверьте мне и моему опыту, — Лев многозначительно посмотрел Илье прямо в глаза, — единственный выход для Лизаветы — разобраться в этом самой. Не портите ей жизнь… Да и вряд ли вы хотите лишиться её — независимо от результата вашего вмешательства, она вам его не простит.

— Лев прав, Ильяс. Пока они не переступают рамки приличий… А они их не переступят! — поспешил добавить Огюз бей. — Нет причин для волнений.

Илью эти слова не убедили, но князь уже покинул Лизу, а вскоре и она сама попросилась домой.

Санкт-Петербург

Разговор с князем должен был запутать меня ещё сильнее, но случилось обратное. Конечно, я задавалась вопросами — зачем? Почему? Что ему с моего мнения? Какая разница, что я о нём думаю? И, если князя это заботит — а судя по всему заботит, — почему он пытается держаться на расстоянии? Сейчас, когда я свободна, когда предложения о замужестве сыпятся, как листва по осени?

Чем же руководствуется князь Воронцов и зачем бередит мою душу? Ведь я, успокоенная его признанием, для себя определилась точно — я хочу быть ему женой и точка. Никто больше не интересует меня и никогда не заинтересует. С ним — или навсегда одной. Я не вижу иной жизни… Возможно, я бы размышляла иначе, если бы не его откровения, но как моё сердце могло удержаться? Он чувствует себя виноватым, он не хочет войны, он понял меня, принял мои взгляды, но что ещё важнее — разделил их!

И после этого он просто ушёл, несмотря на мой недвусмысленный намёк? Да я буквально прямо заявила — останьтесь со мной, потратьте на меня ещё хоть секунду вашего времени!

Не потратил. Покинул залу, и даже не обернулся напоследок. А я ведь ждала! Ждала!

Нет, это решительно невозможно! Я обязана поговорить с ним прямо и поставить все точки в этой истории. Он уже открывал свои чувства, теперь же моя очередь — и в письме этого не сделаешь. Я должна смотреть ему в глаза, должна видеть реакцию! Кто знает, что у этих мужчин в голове? Откажет мне из-за каких-то своих, известных лишь ему одному, причин. Быть может — в лицо соврать у него не получится? И тогда, откажи он мне, я поверю сразу и не буду мучиться вопросами, ожиданием.