Но я справляюсь. Грузовик работает довольно хорошо, так что кто-то явно заботился о нем. Он маленький — не из тех огромных, несносных, тешащих свое самолюбие чудовищ, которых я всегда ненавидела, когда была девочкой — и я довольна и взволнована, когда паркуюсь рядом с хижиной.

Мой отчим использовал ее как охотничий домик. Деревенский. Одна спальня. Относительно прочная конструкция. Дом хорошо сохранился за годы, прошедшие после Падения.

Эта хижина была нашим единственным безопасным местом.

Какое-то время нас было десять человек, запертых в маленьком домике — некоторые из нас спали в палатках на улице или в сарае. Моя мать, отчим, сестра и я. Мои бабушка и дедушка по материнской линии. Зед и Мари, его девушка. А также отец и дедушка моего отчима. Но из-за нехватки продовольствия, отсутствия лекарств и больниц для экстренных случаев наша численность быстро сокращалась.

Теперь осталось только трое. Я. Зед. И его дочь Катрина. Ей почти пять, и она предпочитает, чтобы ее звали Рина.

Я окликаю их, когда выхожу из грузовика, но никто не отвечает, поэтому я предполагаю, что Зед и Рина все еще рыбачат на берегу реки.

Выпустив пса из машины, я позволяю ему обнюхать двор и дом. Этим утром Зед принес воды из колодца, поэтому я наливаю немного в старую металлическую миску и ставлю ее на пол, чтобы пес мог лакать.

Затем начинаю разгружать грузовик.

Эти придурки явно обчистили все хозяйство семьи, которую они убили. Тут есть одежда. Постельные принадлежности. Посуда и приборы. Кастрюли и сковородки. Овощи и помидоры, консервированные в стеклянных банках. Несколько винтовок и хороший запас боеприпасов.

Испытывая легкое чувство вины за свою радость — ведь из-за этих припасов была убита невинная семья, — я наполняю наши шкафы награбленным добром. Кое-что из мужской одежды может подойти Зеду, и я набираю столько женской одежды, сколько у меня получается. Здесь нет одежды для маленькой девочки, но я уже нашла кое-что для Рины в другом доме.

Я раскладываю ее одежду на кровати и стараюсь отмыть куклу, чтобы она выглядела немного красивее. Я только закончила, когда слышу приближающиеся голоса.

Я не волнуюсь, потому что узнаю их. Я кладу куклу на кровать Рины и выхожу поприветствовать Зеда и Рину.

— Что это такое, Эсси? Что это такое? — Рина бросается бежать, ее клубнично-блондинистые косички развеваются за спиной. Она смотрит на грузовик широко раскрытыми голубыми глазами.

Меня зовут Эстер, но Рина всегда называет меня Эсси.

И тут до меня доходит, что девочка никогда раньше не видела пикап. Первые несколько лет ее жизни у нас был исправный квадроцикл, но с тех пор, как закончился бензин, он стоит без дела за сараем.

— Это пикап, — говорю я ей. — Он похож на легковой автомобиль, но сзади у него есть открытое место для хранения вещей.

— Откуда он взялся? — она все еще с удивлением смотрит на грузовик, когда подходит ко мне, чтобы обнять.

На мгновение крепче обхватив ее руками, я отпускаю ее и встречаюсь взглядом с Зедом. Он идет за ней медленнее, его брови слегка приподняты в невысказанном вопросе.

— Я нашла его в городе. И в нем действительно был бензин. Он был набит всякой всячиной. Подожди, пока не увидишь все, что я нашла!

Рина взвизгивает и бежит внутрь, чтобы исследовать.

Зед придвигается ближе ко мне, его брови поднимаются еще выше.

— В городе мародеры. Они ворвались на ферму и украли все их имущество. Я позаботилась о них.

В течение многих лет после нашей первой встречи я считала Зеда несносным и ленивым. Даже после Падения он принимал несколько плохих решений. Именно поэтому мать Рины забеременела от него, хотя им, очевидно, следовало быть осторожнее. В то время он даже не встречался с Мари всерьез. Они просто развлекались. По крайней мере, он не смылся, после того, как она забеременела. У нее не было никого, кто мог бы о ней позаботиться, и он не бросил ее. Вот почему она переехала к нему в коттедж.

Она умерла от лихорадки, когда Рине был год, так что девочка ничего не помнит о своей матери.

Зед по-прежнему крупный, широкоплечий и крепко сложенный, с коротко подстриженными волосами и голубыми глазами, как у Рины. Теперь он прищуривается, глядя на меня.

— Я была в безопасности.

— Вот как?

— Да. Я здесь, не так ли? И у меня есть грузовик и все остальное.

— И ты не могла убраться, не затевая конфронтацию с ними?

Да, я могла бы уйти, но я подумала, что риск того стоит. Мне никогда не нравится, когда он оспаривает мои решения. Мои челюсти сжимаются, когда я встречаюсь с ним взглядом.