Койот падает.

Он мертв.

Мертв.

Я резко оборачиваюсь и вижу приближающегося Зеда.

Зед — младший брат моего отчима. Можно сказать, мой приемный дядя.

Он мне очень не нравится, и я определенно не хочу видеть его сейчас, когда мне хуже всего.

— Какого черта ты делаешь? — Зед всегда был одним из тех ленивых, беззаботных, несерьезных мужчин. Когда моя мама вышла замуж за его брата, мне было пятнадцать, а ему двадцать два. Он уже несколько лет как закончил среднюю школу и работал на местной фабрике. Он выполнял достаточно работы, чтобы сохранить свою должность, но в остальном почти ничего не делал. Смотрел телевизор, пил пиво и встречался с женщинами.

Он всегда дразнил меня. За то, что я все время училась. За то, что беспокоилась обо всем. За то, что серьезно относилась к учебе и ко всей остальной жизни. За то, что оставалась дома по пятницам вечером. За то, что у меня было мало друзей. За то, что я разрабатывала план за планом, чтобы достичь своей цели — стать астронавтом.

Даже когда появились новости об астероиде, большая часть его общения сводилась к насмешкам надо мной и советам не волноваться так сильно.

«Не волнуйся». Так он говорил. Не волнуйся о том, что весь мир вокруг нас рушится.

Ничто не могло бы взбесить меня больше, чем это.

Он стал немного лучше с тех пор, как они с Мари, его беременной девушкой, переехали жить к нам в хижину. Сейчас он в основном игнорирует меня, но это гораздо лучше, чем поддразнивания.

Он все еще мне не нравится.

И никогда не понравится.

Мне нравятся люди, которые относятся к жизни серьезно, и не только когда происходят плохие вещи.

У Зеда очень короткие волосы, голубые глаза и полное, широкое лицо. Он немного похудел, так как еды стало не хватать — как и все остальные. Раньше у него была более толстая шея и мягкий живот.

Его вопрос, обращенный ко мне, звучит несколько раздраженно, но не сердито.

Он никогда не сердится, сколько бы я ни спорила с ним в ответ.

— Я подвернула лодыжку. Я сделала это не нарочно.

— Почему ты не убила койота? Ты уже достаточно хорошо стреляешь, чтобы попасть в цель.

Возможно, я должна быть довольна его верой в меня, но меня больше раздражает его властность.

— Я отпугивала его.

— Он оголодал. Отчаялся. Громкий шум его не испугает, — теперь он добрался до меня и протягивает мне руку.

Я не хочу, абсолютно не хочу ее принимать. Мне не нужна его помощь ни в чем. Я не люблю принимать чью-либо помощь, но его помощь особенно, потому что это ставит меня в невыгодное положение. Но я все еще сижу на земле, и моя лодыжка все еще болит, и я выставлю себя дурой, если буду сопротивляться. Я протягиваю руку и позволяю ему поднять меня на ноги.

Моя больная лодыжка подкашивается, я теряю равновесие и в итоге падаю на него.

От него сильно пахнет. Потом, грязью и рыбой. Но сейчас все пахнут. В магазинах больше нет дезодорантов. У нас еще осталось немного мыла, которое мы смогли найти и сберечь, но у нас его не так много, поэтому мы не можем использовать его без разбора.

Мир стал более грубым, чем раньше. Должно быть, я начинаю к этому привыкать, потому что запах тела меня больше не беспокоит.

Когда я отступаю назад, держась за дерево, чтобы не цепляться за Зеда, он оглядывает меня с ног до головы.

— Что ты с собой сделала?

— Я же говорила тебе. Я подвернула лодыжку.

— Какого черта ты здесь одна? — в его голосе по-прежнему нет злости. Просто он слегка озадачен. Он не настолько заботится обо мне, чтобы злиться из-за моего выбора.

— Я просто вышла прогуляться.

— Не ходи больше одна.

— Я буду ходить одна.

— Это уже небезопасно. Всякое может случиться. Тебя чуть не растерзал койот.

— Меня никто не растерзал! — я стараюсь держать себя в руках, потому что раньше ему нравилось, когда я реагировала на его поддразнивания. Но это возмутительно. Я не собираюсь мириться с этим. — Я могла бы сама позаботиться об этом. Мне не нужно было, чтобы ты появлялся и пытался играть в героя.

— Я последний парень, который пытается играть в героя, — его губы кривятся, как будто он скрывает усмешку.

Надо мной, без сомнения.

— Если бы я когда-нибудь хотела героя, ты был бы последним в моем списке, но я не хочу, чтобы меня спасал герой. Я могу сама о себе позаботиться.

— Мы услышали выстрел, — объясняет он, — и я пришел посмотреть, что тут было. В следующий раз, если у тебя будет возможность выстрелить, сделай это. Будешь колебаться — умрешь.

— Я бы не умерла. И уж извини, что я не испытываю особого энтузиазма по поводу убийства отчаявшихся животных.

— Ты думаешь, я испытываю? Мне никогда не нравилась охота. Это больше не имеет значения. Теперь нам нужно делать то, что нам не нравится. У нас больше нет такой роскоши, как выбор.