Поворачиваясь, я окидываю взглядом нетронутую комнату, подхожу к золоченому комоду и сбрасываю с него все, одним движением рук. Хрусталь падает на пол, и на этот раз я действительно улыбаюсь, а затем подхожу к камину в углу. Я вытаскиваю из него камни и таскаю их вдоль стен, царапая каждый дюйм, до которого могу дотянуться.

Опрокидываю тумбочки, и срываю ящики с кронштейнов, разбрасывая содержимое по всей комнате. Затем я разрываю простыни, разрываю подушки и рассыпаю по ним красные перья.

Вскакивая, я бегу обратно к камину в поисках кнопки включения или коробочке спичек, чтобы сжечь это гребаное место дотла, но их нет.

– Потому что волшебным ублюдкам не нужны такие штуки, чтобы разжечь пламя, - я рычу, дергая себя за волосы, и бросаюсь к двери ванной.

Она сделана из стекла, поэтому я пинаю его босой ногой снова и снова, пока та не трескается, а затем пробиваю ее плечом, наступая на стекло, готовая уничтожить все, что попадется на глаза. Первое, что я вижу, когда захожу в гигантское пространство, сделанное из чистого стекла, - это стойка в углу.

Это влажная мечта наркомана. Бутылка за бутылкой, черт знает с чем, потому что все это стоит в хрустальных графинах, но кого это, блядь, волнует. Должно быть, это что-то хорошее, раз оно здесь.

Я направляюсь прямо к туда, снимая крышку, и бросаю ее за спину.

Я делаю глоток из первой бутылки, качая головой, когда она обжигает, а затем пью из второй. Третья, четвертая и так далее. Проводя тыльной стороной ладони по рту, я беру одну бутылку в другую, используя ее, чтобы опрокинуть остальные на пол. Не все разбиваются, но многое разливается, жидкость стекает по пальцам ног и дальше.

Затем я перехожу к блюду из красного хрусталя.

Маленькие контейнеры с порошком до краев наполнены, я могу только предположить, пыльцой Фейри. Немного розового, немного голубого, немного розово-голубого, но я выбираю последний. Я не уверена, что он похож на остальные. Он красный, блестящий, и что-то подсказывает мне, что он самый крепкий.

Я подношу его к носу, и глаза закатываются от аппетитного аромата, похожий на засахаренный шафран. Я беру немного между большим и указательным пальцами и слизываю одним движением.

Тело мгновенно раскачивается, и я делаю полный вдох, выдыхая, когда мышцы расслабляются. Когда внутренности превращаются в кашу и трепещут от возбуждения. Абсолютная пустота - гребаный подарок, сейчас больше, чем когда-либо.

Я включаю душ, сдираю одежду и делаю еще один большой глоток из бутылки. Я слегка покачиваюсь, слабая, оцепенелая улыбка растягивает губы, но когда я поворачиваюсь обратно, я ловлю свое отражение в зеркале от пола до потолка, и все во мне замирает.

– Срань господня, - выдыхаю я, подходя ближе к стойке.

Пальцы дрожат, когда я подношу их к щекам, впалым, как будто лишенным жизни, под глазами черные круги, словно я действительно такая мертвая, какой себя чувствую. Кровь на руках не показалась такой уж страшной, когда я впервые посмотрела на них, но в этом зеркале я вижу все. Она запеклась, покрылась налетом, как и на ногах.

У меня до сих пор на лбу порез, который я не позволила Сильверу закончить заживлять. В волосах запеклась кровь. Они спутанные и темные и… это не только моя кровь.

Это пепел и стекло, и да, немного крови Ледженда тоже.

Я поворачиваю голову, замечая маленькие осколки, поблескивающие прямо у линии роста волос, и вместо того, чтобы искать пинцет, чтобы вытащить их, я прижимаю руки к пятнам, потирая и вдавливая их глубже. Я делаю это их до тех пор, пока они не впитаются под кожу.

Свежая кровь стекает крошечными капельками, слишком маленькими, чтобы упасть, но не настолько, чтобы их нельзя было разглядеть. В этот момент взгляд устремляется вниз, к пятну на шее.

Следы зубов, глубокие и гордые на коже.

Пальцы касаются этого места, и покалывание пробегает по руке, по всему телу, пока каждый нерв внутри не воспламеняется. Взгляд опускается на бедра, и я раздвигаю их, уставившись на отметину и там. Она блестит, кажется, вибрирует под кожей, или, может быть, это моя грудь.

Я рычу?

Я хватаюсь за горло, чувствуя вибрацию там и пряча отметину.

Ладонь дрожит, и я закрываю глаза, когда дрожь пробегает по спине, но в ту же секунду, как я это делаю, я вижу его.