Моя метка.

Моя.

Черт!

Она отхлебывает еще виски, это дерьмо в десять раз крепче того, к чему она привыкла.

– Держу пари, это твое любимое…

Ее пальцы, покрытые слоем возбуждения, прослеживают мой укус на бедре, и что-то стучит у меня в груди.

– Да, это так, верно?
– она опускает взгляд.
– Такой идеальный укус. Идеальная отметка.

Внезапно она хватает что-то из-за спины, громкий крик вырывается из ее груди, когда она вонзает это в центр того места, на которое я заявил свои права первым.

Я падаю на гребаные колени, остальные вокруг меня в шоке кричат.

– Какого хрена?
– Синнер дергается вперед.

Лондон сжимает зубы и плачет, вытаскивая штопор и снова и снова вонзая его в плоть.

– Остановите ее!
– кричит Крид, но Ледженд уже рядом и тянется к ней.

Прежде чем я успеваю сообразить, что делаю, он перекидывает меня через спину и швыряет на пол.

Кружась, глаза чертовски дикие, а рассудок пропал, я протягиваю руку, что бы убить ее, черт возьми, здесь и сейчас, но Лондон вскидывает голову и протягивает руку.

Мое тело взмывает в воздух, ноги и руки вытянуты прямо, когда я лечу назад, пока мои голова и спина не врезаются в стену на противоположной стороне комнаты. Не меньше шестидесяти гребаных футов.

– Черт!
– гремит Крид, двигаясь к ней, но она вскакивает на ноги, запрокинув голову, как будто в нее вселился дьявол, и, черт возьми, может, так оно и есть. Ее кости ломаются под плотью, когда она воет в воздух.

– Черт!
– Ледженд вскакивает на ноги.

Окна вибрируют, стекло дрожит и падает на пол, и когда Крид прикасается к ее обнаженной коже, ее голова поворачивается в его сторону.

Она скрежещет на него зубами, глаза становятся совершенно черными, черт возьми.

Этого достаточно, чтобы заставить Крида замолчать, и она смеется. Это мрачно, отдается эхом смерти и разрушения. Она маниакально смеется, прежде чем взять гребаный штопор и вонзить его себе в шею.

Я корчусь от боли, гнев пожирает мои чувства.

Затем она мечется, спрыгивая вниз и бросаясь на Крида.

Он наклоняется, уходя от ее удара хрустальной бутылкой, но когда он поднимается, ей удается ударить его по голове.

У него из ушей течет кровь, и она снова хихикает, поворачиваясь к Синнеру.

Глаза Синнера на мгновение вспыхивают белым, его губы шевелятся, когда он создает иллюзию, но она ухмыляется, каким-то образом видя его насквозь. Она ныряет прямо с края, на котором он ее оставил, и, хихикая, падает в кипящую лаву внизу. Когда она выходит на поверхность, она смотрит ему в глаза и увлекает за собой, топя его в собственном обмане. Постепенно иллюзия рассеивается.

– Выведи ее отсюда, - паникует Сильвер.
– Она… это…

Я вскакиваю на ноги, подхожу к ней сзади и беру ее голову в руки. Она рычит, царапая мне глаза, пока кровь не заливает их.

– Найт, - подсказывает Ледженд криком.

Внутри все бушует против меня, но я оглядываюсь на братьев, на шок и озабоченность на их лицах.

Я снова обращаюсь к своей собственной душе.

Я сворачиваю ей гребаную шею, и она с грохотом падает на пол.

Она умирает в третий раз.

Черт.

Пять

Найт

Алкоголь не коснулся краев моего стресса, как и пыльца Фейри, но я сидел неподвижно. Лишенный чего-либо большего, чем то, что, как я знал, происходило. Огоньки мерцали в такт какой-то гребаной смертной песне, когда я медленно подносил бутылку с голубой жидкостью ко рту, позволяя острому ощущению обжечь губы, прежде чем проглотить. Я шиплю сквозь огненный след, который напиток оставляет за собой, пока, наконец, не оседает в желудке.

– Ты знаешь, что это дерьмо может убить тебя, Найт.

– Не меня, - рычу я, не отрывая взгляда от потолка. Крючки, ввинченные в то место, где веревка соединяется и свисает вниз для танцоров.

Маг, должно быть, проскользнула в мою кабинку - самую темную, блядь, кабинку в клубе, - потому что ее голос звучит ближе. Моргая сквозь дымку, становится очевидно, насколько замедлен мой мыслительный процесс.

Но мне все равно.

Мне нужны ответы, и я знаю, что сегодня вечером я их не получу, поэтому сегодня я выпью. За него.

Ради нее. И из-за того, как сильно я ее ненавижу.