Когда он убирает ее длинные голубые волосы с плеч, ее глаза превращаются в щелочки, и останавливаются на мне. Сильвер ухмыляется, шепча ей что-то на ухо, и она спешит прочь, прихватив несколько пустых бокалов по пути обратно к бару.

Неудивительно, что Подземелье после ремонта стало выглядеть намного лучше, чем было до взрыва. Багровые отблески горят на каменных трещинах пола, стекая с лавового водопада, который перекатывается через стену за баром.

Я откидываю голову на спинку дивана, отчаянно нуждаясь в отвлечении. Что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о последних двадцати четырех часах.

Потолок лишен какого-либо покрытия, что обеспечивает прямой обзор темной ночи наверху. Планеты подсвечиваются на фоне цвета оникса. Интересно, насколько громко мне нужно кричать, чтобы один из богов спустился и выбил все дерьмо?

– Даже, блядь, не думай об этом, Ледженд.

Отсюда я чувствую идеи брата. Он хочет, чтобы я отвлекся по самые яйца и отказался от связи, которая связывает меня с Лондон.

– Значит, ты согласен с тем, что она твоя пара? Та что, блядь, убила нашу сестру?

Я так крепко сжимаю зубы, что, клянусь, слышу, как они хрустят.

– Ты ни хрена не понимаешь, о чем говоришь.

Я наклоняюсь вперед, беру свернутую золотую купюру и засовываю в одну ноздрю, вдыхая идеальную полоску пыльцы Фейри. Это поражает меня внезапно, и голова плывет в разноцветном омуте. Цвета, которых даже нет в палитре. Яркие пурпурные линии окружают тело Ледженда, когда он наклоняется к молодому оборотню, которая несколько мгновений назад танцевала в лаве. Я смотрю, как он перемещается между ее огромных сисек, посасывая проколотый сосок и проводя языком вокруг маленького набухшего бутона.

Я не хотел выходить сегодня вечером, но и Сильвер, и Ледженд знали, что мне это нужно. Отвлечение. Просто это не то, что, по мнению Ледженда, мне нужно.

– Я не хочу говорить о ней, - говорю я, доставая из-за уха скрученную траву Пикси.
– И мне не нужно отвлекаться подобным образом.

Я прикуриваю и затягиваюсь, позволяя дыму лавандово-мятными волнами осесть в горле, прежде чем выдохнуть.

Взгляд устремляется к клетке, которая парит в небе над Подземельем, обращая внимание на громкие приветствия и вопли. С другой стороны… это то, с чем я могу смириться.

Я вскакиваю со стула и отталкиваю девушку, которая танцевала сбоку. Она падает на пол, но быстро берет себя в руки, стряхивая уголь со штанов.

Ледженд переводит взгляд с нее на меня, посмеиваясь сквозь облако дыма.

– Передумал? Ты действительно хочешь погрузить пальцы в какую-нибудь новую киску?

Я игнорирую его, представляя, как отрываюсь от плоской поверхности и плыву. Прежде чем успеваю разобрать, что кто-либо из них говорит, ноги отрываются от пола, а тело поднимается все выше и выше, пока я не миную кольцо Юпитера и не открываю входную дверь клетки.

– Вау, вау! Что у нас здесь, леди и джентльмены?
– объявляет судья, и я обхожу его фигуру без рубашки, чтобы взглянуть на стулья, заполняющие колизей.

Бетонные колонны обрамляют внешнюю сторону восьмиугольника, а скамейки со стульями уходят вверх, все дальше в небо. Снизу, из Подземелья, это выглядело не очень, если вообще там что-то было.

Судья медленно обходит меня по кругу, проводя накрашенными красным ногтями по щеке, в его глазах вспыхивает огонек. Деревенщина. Без сомнения, взволнован тем, что кто-то вроде меня вошел в Кровавую Камеру.

– Скажите, это королевский… - ревет толпа наверху так громко, что это было бы почти пронзительно, если бы кровь, стучащая у меня в ушах, не была настолько оглушительной. Он убирает микрофон ото рта, наклоняя голову, когда приближается ко мне на дюйм.
– Мой Лорд, мы с вами оба знаем, что я не могу впустить вас сюда. Вы убьете всех и каждого, и как бы сильно мы все ни любили кровопролитие… - его голос понижается, когда он наклоняется к моему уху, - это вредно для моих карманов, вы понимаете?

Я выхватываю у него микрофон, подношу его ко рту и смотрю на яркие огни, льющиеся на нас сверху. Повсюду старые и новые пятна крови, в воздухе витает тяжелый запах пота и слюны.

– Миллион золотых банкнот первому, кто сможет вырубить меня на одну секунду.

Тишина. Долбаные сверчки. А потом давка.

Судья выхватывает у меня микрофон, нервно смеясь в него.

– Просто чтобы вы знали, вы все охотно соглашаетесь с тем, что ваша жизнь поставлена на карту из-за участия в этом фиаско.