Потом, также по указке, мы выставили перед собой жён. Им бабка изобразила по одной вертикальной полосе на левой щеке, а потом велела открыть животы — и коснулась ладонью каждого. Отступали девчата к нам за спины с какими-то непередаваемо спокойными, светлыми и умиротворёнными лицами. Последней отошла от ведьмы Анюта, которой полоски достались на обеих щеках. А потом пошла чертовщина.

Мсанжилэ села на щит следующей ступеньки, притянув перед собой Мотю. Положила ей руки на голову и закатила глаза так, что ни зрачков, ни радужки не осталось. Тараща на нас тревожные бельма, бабка монотонно бубнила, чуть поводя головой. А Огонёк переводила на английский звенящим в тишине голосом.

— Великий воин, снежный барс Севера, всегда будет желанным гостем шамбала, вместе с женой и тремя сыновьями. За плечом Белого Волка ты будешь счастлив и проживёшь долгую жизнь на зависть своим врагам.

— Великий торговец и учёный из рода Волка, ты будешь знаменитым. Принятые тобой решения станут краеугольными камнями. Важные люди будут считать честью и большой удачей получить твой совет или рекомендацию, и не станут жалеть денег для этого. У вас с Чёрной Птицей родятся два сына и дочь. В построенном вами городе они будут счастливы.

— Жена Белого Волка с Севера, твой сын будет здоровым и удачливым. Ему выпадет долгая и хорошая жизнь, такая же, как девочке-волчонку, что не побоялась стоять рядом с Матерью Куду у подножия Великого Дерева. Два маленьких волка и снежный барс будут друзьями всю свою долгую жизнь, как Боги и герои ваших и наших преданий. Твоим внукам выпадет длинный путь, но Солнце будет греть их, а Луна одарит мудростью для каждого следующего шага, чтобы он был таким же верным, как и предыдущий.

— Белый Волк с Севера, народ шамбала вечно будет дорожить дружбой с тобой. Земля и Небо будут щедро делиться с тобой своими богатствами. Потому что ты не просишь слуг каждое утро готовить нового слона, говоря, что вчерашний уже не такой свежий. И потому, что помнишь каждого друга и родственника на севере, западе, юге и востоке. То, чем одарит тебя земля шамбала, приведёт тебя к мечте. А она станет явью. Волки внутри тебя не знают страха. Предки гордятся тобой. Дети и внуки рода Волка будут помнить тебя вечно. Доброй дороги под ласковым Солнцем тебе!

Вздрогнули они одновременно, обе — и старая, и молодая. Мсанжилэ с видимым трудом вернула глаза обратно, будто постарев при этом ещё лет на двести. А потом медленно и неуверенно встала на ноги и поднялась, останавливаясь на каждой, на девять ступенек к вершине чёрного крыльца. Обернулась, замерев на самом верху, посмотрела на нас, на тихое море шамбала, кивнула каким-то своим мыслям — и исчезла в коре, будто дерево впитало её, как росу или капли дождя.

Чёрное море провожало ушедшую в дерево старуху так, будто она перед уходом выиграла чемпионат мира по футболу. Вой и гвалт, визг и крики под барабанный бой поднялись до небес. Мотя, спустившись с рассыпавшегося прямо за её спиной «крылечка», предложила проводить наших жён, стоявших со слезами на глазах и руками на животах, отдохнуть туда, где потише. Мы с Головиным тут же очень похоже сощурились. Но когда к нам подкатила маленькая машинёнка, кажется, такие, кажется, называют «гольф-карами», они за игроками клюшки возят по полям, вылупились на неё, забыв про суровые лица. Машинка смотрелась среди толп шамбала разной степени адекватности совершенно нереально. Но мы поместились ввосьмером, шустро доехали до целой вереницы шатров, которые от корней баобаба были вовсе не видны. У крайнего, довольно просторного, остановились и зашли внутрь. И обомлели — потому что там был номер люкс, только в формате студии, не разделённый на комнаты. Под сводами шатра стояла вполне современная мебель, висели светильники, лежали ковры с национальными узорами. И работал кондиционер! Четыре больших двуспальных кровати, снабжённые не то москитными сетками, не то балдахинами, что, пожалуй, одно и то же, смотрелись так маняще, что спать захотелось даже мне. Жёны, поразив нас снова, разошлись в разные стороны, выбрав каждая себе по ложу, без споров и обсуждений — знать, и вправду утомились. Мотя шагнула было к последней кровати, но остановилась и сообщила Бадме, что вон за той дверью — удобства и душевые. Наши дамы, ещё не дошагавшие до белоснежных облаков, сменили траекторию, не снижая скорости, услышав Бадькино «Надя, Мила — тут есть душ!».

Мы остались стоять возле входа, как три богатыря или тополя. Вдруг дверь, закрывшаяся за Огоньком, открылась, показалась гладкая голова и сообщила нам, что через пару минут у входа организуют чилл-аут зону, и, если мы не валимся с ног, как дамы — можем воспользоваться. Тополя молча кивнули и вышли, даже Головин, забывший, видимо, что «не понимал» английского языка.

Там уже горел костерок, стоял столик и плетёные креслица. На стол две дородных, шире Маньки, гражданки-шамбала заканчивали выставлять какие-то разносолы. Слева из темноты вышагнул Илюха.

— Башка, докладываю: периметр безопасен — безопаснее некуда. Я бы глянул на того придурка, что решил бы влезть в племенной праздник, а тем более — угрожать гостям. Рота почётного караула будет бдить, — он махнул рукой в сторону. Присмотревшись, я разглядел украшенные щиты и копья с какими-то метёлками возле острия. Присмотревшись сильнее — чёрных громил, что держали инвентарь. И уж совсем внимательнее — короткоствольные не то автоматы, не то пистолеты-пулемёты на груди у каждого. Копьё — вещь хорошая, конечно, но прогресс на месте не стоял.

— Принял, Умка. С нами посидишь, или к семье? — уточнил Тёма.

— Если не сильно нужен — к себе пойду. Нам нам тесть с тёщей такую же почти избушку выделили, только на двоих и на отшибе. Как в медовый месяц, — как можно было, имея такой кирпичный загар, покраснеть — я не знал, но морпех как-то справился.

— Добро. До утра — отбой, — кивнул приключенец. Илюха пожал нам руки и пропал во мраке, сделав от силы шага полтора. Африканская ночь приняла форму морской пехоты, как песок — воду, без остатка.

Мы упали в креслица, предварительно сдвинув их так, чтобы и огонь был рядом, и до стола дотянуться ничего не мешало. Головин устроился так, чтобы пламя не слепило глаза. Оно, будто в отместку, подсвечивало его уши розовым и оранжевым.

— Ну и денёк выдался, мать его, — выдохнул он, напомнив какой-то старый выпуск КВН.

— Не сожрали — и то вперёд, как Дима говорит, — кивнул Лорд, удивив.

— Я когда-то давно по служебной надобности много разного тутошнего фольклора изучал. Так вот скажу авторитетно — здешние сказки как бы не похлеще наших будут. Сожрать — это ещё спасибо скажешь, — Тёма, внимательно изучив тару на столе, остановился на чём-то с жёлтой этикеткой, на которой был нарисован кораблик с белоснежными парусами. — Но повезло опять, да, Дим?