— Двери хочешь запирай, хочешь не запирай, у нас никто не закрывает, нет секретов в деревне у нас, — добавил я, переведя дух, когда портативный танк Джесси встал на крыльце. — Держи ключи. Добро пожаловать в Княжьи Горы!

— Можешь начинать зазнаваться, Жека! — осторожно хлопнул его по плечу Головин. — Мы в этом Городе на ручках в дом только сыновей заносили. Так что ты, почитай, крестник наш! И я посмотрел бы на ту падлу, что крестнику Волкова и Головина хоть вслед криво посмотрит, — скроил он зверское лицо. А Джесси крутил головой, глядя на нас снизу вверх широко распахнутыми голубыми глазами в больших очках.

А когда открыл, подрулив неловко боком, перевесившись через край, дверь и въехал через порог в свой собственный новый дом — заплакал.

Сидели в «нашем» закутке у Самвела в «Арарате-2». Он, если и удивился раннему визиту, то виду не подал. Подал чаю таёжного и кофе с кардамоном.

— Не боишься? — сощурился на меня над чашкой Головин.

— Чего именно? — уточнил я, думая о том, что Боги явно решили снова сыграть за нас и продолжали наполнять Город хорошими людьми.

— Ну, что этот кибер-злодей тебя по миру пустит? Он завтра про нас будет знать больше, чем мы сами. А потом лифты остановит, свет погасит — и привет.

— Он уже про нас всё знает. И всё остальное, наверняка. Он, Тём, больше рисковал, чем мы. Но поверил. Вот и я поверил. Помнишь, как Люба Байкалова говорила в кино? «Ну вот верю я ему, понимаешь? Верю!»

— Добрый ты, Князь, — буркнул он, смутившись, тоже, кажется, цитату из какого-то фильма.

— Смотри не ляпни кому — засмеют, — хмыкнул я. — И вообще — тут, выходит, все у нас в гостях. Кто не понравился — Славку вон пришлём, он брови насупит, зубами щёлкнет. И всё, на волю.

— Ну, положим, зубами ты и сам щёлкаешь — будьте любезны. Клацнешь жвалами — и всё, душа отлетела, а смрад остался, — широко улыбнулся Тёма. А беседа про «в гостях» получила неожиданное продолжение буквально через неделю.

Соседи были проинструктированы Головиным про Джесси и его особенности. Поэтому когда через два дня он осторожно выехал ночью на крыльцо — никто не удивился и даже виду не подал. Ещё через день коляска уже ездила по тротуару, но тоже исключительно ночью. И когда дворник приветливо кивнул и махнул рукой — спешно укатила к дому. А на выходных мы затеяли шашлыки.

— Думаешь, приедет? — сомневаясь, переспросил Тёма, размахивая картонкой над углями.

— Не думаю. Сроду такой привычки не имел, — ответил я, листая разросшуюся телефонную книгу в смартфоне.

— Это да, — с сожалением вздохнул он.

— Джесси, это я! Мы шашлыки жарим. Есть Гиннес твой любимый, с шариками, и трубочки со сгущёнкой. А ещё мяса тьма, нам одним никак не справиться. Выручай! — сообщил я трубке.

— Я… А м-м-много т-т-там… — «затроил» он в ответ.

— Мы втроём с жёнами и детьми. Аня обещала тебе мультик про «Теремок» показать, — подмигнул я дочери, что стояла рядом, и грела уши.

— Я уже в-в-видел, — только что не шёпотом ответил Женька.

— Ну, ещё раз глянешь. Или другой посмотрите. Если не понравится — поедешь домой.

— Ага… — прозвучало еле слышно.

Когда с едва уловимым жужжанием и скрипом снега под гусеницами из-за дома показалась коляска, мясо как раз подошло. Фонила негромко музыка, стояли с наветренной стороны три коляски, белая, синяя и красная, в которых причмокивали сыновья. Рядом болтали ногами в валенках и языками, сидя на лавочке, жёны. Мы толпились у мангала, а Анюта в новой кухлянке, что недавно прислали Кузнецовы из Белой Горы, сновала между тремя означенными ориентирами, как челнок или паром. Она и увидела коляску первой.

— Привет! Ты — Джесси, да? Папа сказал, ты классный! Прокати до мангала? — в искусстве непосредственности Анне Дмитриевне, конечно, равных не было. Хотя я и предупреждал, чтоб не лезла первой к гостю.

— Залезай, — махнул он рукой. И широко улыбнулся. Не заикаясь.

Они подружились сразу, и когда коляска преодолела те метров семь, что нас разделяли, трещали без умолку. Ну, вернее, трещала дочь, а Джесси только улыбался, но такой счастливой улыбкой, что я сразу понял — не прогадал.

— Блин, Серёга! Чего ты всё портишь! Я говорю же: хочу, чтобы народ в городе рассчитывался какими-нибудь местными деньгами, а зарплата их в рублях пускай лежит «до востребования»! Чего сложного-то? — возмущался я.

— Сложность в том, что тем дяденькам ты устанешь доказывать, что устроил это всё из человеколюбия, — терпеливо объяснял Ланевский, подняв глаза к облакам. — А по факту это будет либо мошенничество в особо крупных, либо преступление против конституционного строя. Нельзя на территории Родины выпускать в обращение валюту, альтернативную Родине. Очень плохая идея, Дим.