Уступки! Вот словечко, которое в моём родном мире никогда добра не приносило, уж поверьте мне на слово.

Пойти на уступки — дать зелёный свет всяким упырям, позволить им набрать силу, пока ты сопли жуёшь. Уступать — значит прогибаться, отказываться от своих кровных прав, от всего святого, просто чтобы тебе милостиво позволили дышать. Знаете, я вообще не из тех, кто верит, будто парой ласковых слов можно кого-то там умаслить, задобрить, типа, чтобы человеку полегчало. Пф-ф-ф… Если бы я верил во всю эту хрень с уступками, то бы давно позволил барыгам из Гильдии торговцев выгрести у меня все до последнего золотого, оставив голым, босым и абсолютно несчастным. Как говорится, без штанов, но в шляпе… Хотя какая уж тут шляпа.

Но сейчас, блин, пока я плёлся по деревне, приближаясь к развалюхе где обитала Ольга, в голове крутилось только одно: какие, чёрт возьми, слова подобрать, чтобы её умаслить? Чтобы эта старая карга стала достаточно счастливой и растрепала остальным жителям, что я, мол, нормальный мужик, правильный Владыка.

Шла уже четвёртая неделя моего правления, и мне кровь из носу как нужно заручиться поддержкой деревни. Полной и безоговорочной. Я ведь обещал перевернуть всё с ног на голову за месяц, и, надо сказать, в этом весьма преуспел, слово своё сдержал. У нас в деревне теперь есть нормальная еда, не помои какие-нибудь, отличная выпивка в новой Таверне, налаженные торговые связи и даже доступ к военной силе, способной нас защитить, спасибо Кириллу Ярому и его парням.

И вот теперь всё это могло пойти прахом из-за какой-то упёртой старухи, из-за того, что я, видите ли, откажусь подсластить пилюлю, потешить её самолюбие. Нет уж, дудки! Я слишком далеко зашёл, чтобы споткнуться на ровном месте из-за такой мелочи.

Я постучал в дверь, и та скрипнула, зараза, так, что уши заложило, и стал ждать, сжимая в руке букет каких-то полевых цветов. Ну да, подхалимаж и лесть — старые добрые инструменты, и я в этом деле не новичок, ох не новичок. Когда был помоложе, ну, то есть моложе в той, прошлой жизни, не единожды приходилось распускать павлиний хвост перед кучей разных людей, и мужиков, и баб, убеждая, что вложиться в мой бизнес — самая гениальная идея в их жизни. Обаяние, знаете ли, это валюта бедняка, а если у тебя нет солидной Репутации и капитала за душой, приходится очаровывать, втираться в доверие, чтобы тебе отсыпали немного деньжат на твои прожекты. Судьба не дала мне шанса блистать обворожительной внешностью или крутой прошаренностью, но обычно моего шарма хватало, чтобы убедить очередного инвестора рискнуть и дать моим бизнес-идеям зелёный свет. Тем более, что важно, когда всё чётко, без обмана, а и мои бизнес-идеи сулили прибыль и ему и мне.

Дверь распахнулась, явив мне Ольгу. Она ухватилась за косяк, чтобы удержаться на ногах, видать, годы брали своё. При виде меня её морщинистое лицо стало таким кислым, что я мгновенно понял, цветы — пустая трата времени и сил. Могла бы и поблагодарить, старая ведьма.

— Это мой дом, так что не жди, что я перед тобой на колени рухну, управитель-самозванец! Какого лешего тебе тут надо? — прошипела она, выхватывая цветы у меня из руки и швыряя их на пыльную землю. — У меня от энтой дряни аллергия начинается, чтоб ты знал!

— Уважаемая госпожа Ольга, — начал я самым любезным тоном, на какой был способен, — не уделите ли мне минутку Вашего драгоценного времени?

Ольга что-то прорычала себе под нос, но потом махнула рукой внутрь. — Ладно, заходи уж, раз припёрся.

Я шагнул в ветхую, покосившуюся избушку и огляделся. Мда-а, состояние хуже некуда, натуральная развалюха. В крыше зияли дыры, сквозь которые в пыльное нутро хибары пробивались наглые солнечные лучи; окна выбиты и заткнуты каким-то тряпьём, а сама халупа крошечная и тесная до невозможности. Пахло затхлостью, пылью и чем-то кислым, может, старой капустой. Жить здесь нормальному человеку решительно невозможно, ну, разве что какому-нибудь вечно голодному студенту с окраины Мухосранска, которому и на общагу денег не хватает.

Я молча проследовал за ней к маленькому столику с двумя стульями. Когда опустился на один из них, он угрожающе зашатался и заскрипел под моим весом. Пришлось напрячься, чтобы сохранить равновесие, казалось, эта рухлядь вот-вот развалится подо мной на куски. Вот тебе и приём у старшего поколения!

— Ну, и чего ты мне скажешь, хороняка? Извиняться пришёл? — проворчала она, тяжело опускаясь на свой стул и кряхтя от старческих болей. Тот факт, что она жила одна в этой убогой дыре, заставил меня ну, не то, чтобы проникнуться сочувствием, но немного изменить своё к ней отношение.

Ситуация требовала иного подхода.

— Вообще-то, — сказал я, перестраиваясь на ходу, — я по-прежнему считаю своё решение верным.

— Вот как? — хмыкнула Ольга. — Тогда зачем заявился? Похвастаться? Позлорадствовать?

— На самом деле в рамках программы благоустройства Весёлого я запускаю новую инициативу, — пояснил, на лету придумывая совершенно новый план. План, который выгоден всем, и мне в первую очередь. — До моего сведения дошло, что жилищные условия нашего старшего поколения, так сказать, аксакалов, оставляют желать лучшего. А ведь вы, уважаемые члены общины, люди, которые доносят до меня нужды народа. Так дело не пойдёт, это просто несерьёзно.

Ольга прищурилась, разглядывая меня.

— Ну-ка продолжай…

— Я хочу построить новый квартал специально для старейшин, для тех, кто считается голосом и гордостью деревни. И поскольку Вы, без сомнения, одна из таких людей, я хотел бы узнать Ваше личное мнение. Составьте, пожалуйста, список того, что Вы хотели бы видеть в этих новых домах. Ваши пожелания, так сказать.

— Правда? — переспросила Ольга, и в её глазах мелькнул живой интерес. — Что ж, давно пора хоть кому-то этим заняться! Давно пора, если уж на то пошло!