Мы уже не дети, и эксперименты — это круто.

Но в щенячьем возрасте.

А мы — уже не щенки, а волки.

А волки не делят добычу.

Пока я размышляю на эту тему, отвлекаясь от работы, Тигр принимает звонок:

— Да, Мара, — слушает ее, брови чуть взлетают вверх, а взгляд тормозит на мне с совершенно нечитаемым выражением, — я понял. Да, конечно, посидите, почему бы и нет? Нет. Нет. Хорошо. Я тоже.

Он отключается и щурится на меня:

— Ты прикинь, кто у меня дома сейчас?

— Что они хотели сделать? — Марина, как раз в этот момент отвернувшаяся, чтоб достать с верхней полки бутылку вина, разворачивается ко мне, прижимает эту бутылку к груди, смотрит недоверчиво, — замуж выдать? Насильно?

— Ну да, — пожимаю я плечами, а затем, не удержавшись, тяну с большого, изящно и нарядно расписанного блюда очередной вкуснейший кусок пирога, круглого, как солнце. Впиваюсь зубами в тонкое тесто, ощущая, как мясной сок чуть ли не брызжет в разные стороны. Боже… Это волшебно. Это невозможно есть аккуратно!!! — Боже… — мычу я, — как это называется?

— С мясом если, то эт хычин, — чуть заторможенно отвечает Марина, выставляя на стол вино, — мама еще с сыром напекла, они называются бышлак… Еще есть с медом, они… Стоп! Вася! Какого черта я вообще тебе про пироги рассказываю? Ты с ума сошла, что ли? Заболтала меня! Подробности давай!

— Чего именно? — я с набитым ртом не особенно могу говорить, но стараюсь. Не пытаюсь что-то скрывать, как, наверно, сделала бы раньше.

Весь первый год я старательно избегала даже мыслей о том, что со мной хотели сделать родители, переживала очень, стыдилась, мучилась чувством вины и своей внезапной ненужности. Тошка поддерживал, как мог, честь ему и хвала, отвлекал. Рассказывал, что ничего бы у них не вышло, что он, Тошка, за мной следил, несмотря на то, что я так себя повела с ним. Ну, и прочее, что любит, жить не может. Правда, когда понял, что меня такими манерами в кровать не уложить, чуть сдулся.

Блин, опять про Тошку думаю!

А Марина-то подробностей ждет!

И я, в принципе, не против рассказать.

Я тут, у нее в гостях, уже полчаса провела. За это время успела понять, что подруга вообще ни сном, ни духом про то, что со мной произошло.

И что нас специально развели, меня и ее. Натуральным образом развели, написав от моего имени странную СМС… А я была в то время в таком состоянии, что не пыталась даже толком выяснять, по какой причине она меня заблокировала везде.

По сути, это — первое и пока что единственное, что мы выяснили из прошлого.

Марина постоянно отвлекалась на Тиграновича, требующего к себе море внимания, и я на него тоже отвлекалась. Потому что ну чудо же, колобочек, на которого нельзя не отвлечься. Счастье маленькое, пухленькое. И глазки черненькие, хитрые такие. Парень явно уже вполне осознал, что может влиять на женщин одним только взглядом и бровками домиком. И очень даже этим пользовался.

Общение с маленьким Михо, как и внезапные искренние обнимашки, снизило градус напряжения между мной и Мариной, и на кухню мы уже перебрались с совершенно другим настроем.

Не такие близкие подруги, как когда-то, но вполне дружелюбные по отношению друг к другу люди.

— Каким образом в двадцать первом веке, в центре России можно выдать насильно замуж совершеннолетнюю девушку? — чеканит Марина, открывая бутылку и разливая темно-красное, терпко пахнущее вино по высоким бокалам.

— Мне чуть-чуть, — тут же открещиваюсь я, но Марина, вздернув бровь, доливает до верхней границы.

— Как говорит мой свекор: “Что тут пить?”

Она берет бокал, поднимает:

— Давай, Вася, за встречу.

— За встречу, — вздыхаю я.

Отпиваю, зажмурившись от неожиданного удовольствия.

Я не пью спиртное, совсем.

Как-то не сложились у меня с ним отношения, не умею, не люблю, не хочу.

Но это — вкусное. Странное, словно не вино, а душистый компот, тягучий, летний.

— Это домашнее, свекрови привезли, — говорит Марина, отпивает чуть-чуть, ставит бокал на стол, — кушай. У нее хычины волшебные получаются, Михо за уши не оттянуть.

— Объедение, — я не собираюсь отказываться, тем более, что в последние двое суток уже даже и не вспомню, что именно ела и когда.

— Слушай, я не могу понять, — снова начинает Марина, — ты же в отношениях была! С Камнем! И с…

— Давай не будем про это, — торопливо пытаюсь я переключить тему, — это вообще не имеет отношения к ним. Родители просто не хотели, чтоб я училась. Они… сектанты, понимаешь?

— Сектанты? — округляет глаза Марина, — а я думала, что просто… как это… слишком правильные. Патриархальные…

— Нет, — вздыхаю я, — я не хотела рассказывать, стыдно было… У нас тут секта есть… До сих пор, кстати, насколько я в курсе. “Братья Господа” называется.