Мне хочется броситься, разбить этому уроду его округлое болезненное лицо! Просто прекратить весь цирк, что так долго тут выступает!

Пожалуй, я знаю, чем займусь в ближайшее время. Если брат Игорь думает, что я отсюда уеду, оставив все, как есть, то ошибается! Я всю эту секту раскатаю по бревнышку! Черт, да мне даже трудиться особо не придется! Я воспользуюсь связями моих мужчин. Всех моих мужчин! И совесть меня мучить не будет!

Брат Игорь бледнеет, и это смотрится на редкость странно на его физиономии, словно лишай на щеках расползается.

— Так это ты-ы-ы… — неожиданно тихо и страшно шипит он, и, пока я удивляюсь такой смене тональности, делает шаг ко мне. Глаза его горят от ненависти, настолько яркой, что становится не по себе, — ты! Ты это сделала!

— Что именно? — я отступаю на шаг, нервно оглядываюсь и вижу спешащего к нам от подъезда охранника, имя которого я так и не спросила пока что. Сразу становится легче дышать.

— Ты натравила на нас ментов! — Брат Игорь резко хватает меня за руку, больно вцепляется. Дергаюсь, пытаясь вывернуться, не получается.

Брат Игорь словно с ума сошел: сжимает все крепче, брызгает мне в лицо слюной и что-то орет нечленораздельно, я только и распознаю отдельные слова:

— Проверка! Прокуратура! Счета арестовали! Твари!

Это происходит очень быстро, в доли секунды. И я думаю только о том, какого хрена так далеко отошла от подъезда!

— А ну, отпустил ее! — кричит охранник, лихо перескакивая через попавшийся на пути цветник.

Брат Игорь поворачивается к нему, лицо его приобретает удивленно-испуганное выражение, и я, перестав вырываться, мстительно на это смотрю.

Так тебе, урода кусок!

Похоже, мне даже трудиться не надо, с тобой и без того разобрались! И я даже знаю, кто!

А сейчас еще и с ноги по морде получишь!

И нет, мне нифига не жаль его!

Брат Игорь, демонстрируя развитый инстинкт самосохранения, отпускает меня и отходит в сторону:

— Я ничего такого… Я…

Охранник переходит на шаг, видя, что мне уже не угрожает опасность.

И в этот момент я слышу легкий хлопок, и на груди идущего ко мне мужчины расцветает красное пятно.

Он тормозит, с недоумением смотрит на свою грудь, а затем… Валится на землю!

Смотрю на это с ужасом и непониманием.

Что это?

Что?

Кто-то визжит рядом, громко, высоко, словно женщина.

А у меня гул в ушах.

Словно в замедленной съемке, делаю шаг вперед, к человеку, чье имя я так и не узнала, на площадку заезжает знакомый черный джип, из него вываливается Иван, бежит к нам… И тоже спотыкается на полном ходу, с красным пятном на животе!

Визг становится громче.

Я все еще иду вперед, когда меня за локоть перехватывают жестко и бесцеремонно.

Поворачиваюсь, мельком замечая визжащего брата Игоря, лезущего под лавку.

А передо мной стоит Тошка.

Он улыбается и говорит:

— Ну вот, я опять тебя спас.

— Товарищ полковник, перестрелка на Мира! — голос дежурного, возбужденно доносящийся из трубки Мазурикова, прекращает наш унылый и ни к чему не приводящий разговор.

Мазуриков пытался воздействовать на меня авторитетом и баблом, а я пытался показать, что его потуги ни к чему не приведут, и все задокументированные мною косяки уедут в управление. Правда, учитывая, что, в связи с последними событиями, на работу я забил большой болт, то с большой долей вероятности Мазуриков мог не переживать, особых проебов в его управлении не было. Или я их не выявил.

Но он-то не знал, что я — тот еще косячник и прокастинатор, думал, что я тут активно рою носом землю, вот и переживал.

А я делал то, что умею лучше всего: значительную морду и видимость деятельности.

И вот теперь мы встретились, чтоб расставить все точки над i, и я охереть как забавлялся, наблюдая за мрачной рожей Мазурикова, прикидывающего, на какой козе ко мне подкатить.

О том, что мой папаша нарисовался в городе, знали все, кому положено знать, и Мазуриков в их число входил. И потому особо не давил.

Одно дело высказываться на Бешеного Лиса, когда он в культурных и гламурных столицах сидит, а совсем другое — когда он вот тут, под боком.