Шрифт:
Взгляд тормозит на сидящем у одной из скорых толстом краснолицем мужике. Его как раз опрашивает дознаватель.
У мужика на редкость мерзкая рожа сластолюбца и развратника, и меня словно торкает! Это же точно брат… Этот, как его? Про которого говорила Вася! Она описывала его!
Рву к нему и, оттолкнув в сторону щуплого парня-следака, перехватываю железной лапой горло испуганно булькнувшего козлины:
— Вася где? — у меня из глотки вырывается хрип даже, голоса нет.
— Я… Не знаю… — тонко визжит толстяк, — я не видел! Начали стрелять! Я испугался! А он… Он ее забрал!
— Кто-о-о???
— Сын Весовых! Это он! Забрал ее!
— Куда-а-а-а???
— Не знаю! Я испугался! Я ничего не сделал! Только разговаривал! Соболезнования… Выразить…
Я его отпускаю и достаю сотовый.
Правда, тут же прячу его в карман, потому что к месту событий, с юзом и визгом, подлетает черная громадина Камня.
И мне почему-то на мгновение становится легче.
Вместе мы сейчас все решим.
Вася с Весом, живая. Он не мог ей ничего сделать плохого. Этот урод ее любит.
Моя малышка достаточно хитрая и умная, чтоб потянуть время. И остаться в живых. Она должна остаться в живых. Никак по-другому. Только не теперь, когда я ее нашел.
66
За окном машины пролетают знакомые картины: в очередной раз мой город детства служит декорацией для жути, происходящей со мной.
Аккуратно, стараясь лишний раз не привлекать к себе внимание, ощупываю дверь машины в поисках кнопки открывания. Если найду, тут же на полном ходу вывалюсь на дорогу, клянусь!
Лучше травмы получить, чем оставаться здесь, наедине с психопатом. А в том, что Тошка — психопат, у меня нет никаких сомнений.
Теперь.
Куда раньше-то смотрела?
Хотя, я за последний год его больше слышала, чем видела, а по телефону и во время наших нечастых встреч, он такого жуткого впечатления не производил, как сейчас.
Мой практически бывший муж очень сильно изменился за то время, что мы с ним не виделись: похудел, осунулся, движения стали какие-то суетливые, словно он не в состоянии держать себя спокойно.
И лицо равнодушно-заторможенное.
Жуткое.
— Не трудись, Вася, — спокойно говорит Тошка, даже не поворачиваясь ко мне, глядя перед собой на дорогу, — здесь централизованные ключи.
— Тош, меня тошнит, — предпринимаю я очередную попытку вырваться на свободу, — останови.
— В бардачке пакет возьми, — Тошка непробиваем, — и вода там есть.
Выдыхаю.
И тянусь к бардачку, отыгрывая роль.
Ему нельзя давать понять, что я вру. Я за это уже получила по лицу, до сих пор ноет скула. Синяк там, наверно. Хотя, в моей дикой ситуации, синяк — это вообще ничто.
Отпиваю воду, дышу, пялясь в лобовое остановившимся слепым взглядом.
Мы движемся к выезду из города. Опять.
И я не могу заставить себя не смотреть периодически в зеркало заднего вида, в надежде, что там покажется знакомая машина. Здоровенный джип Камня. Или быстроногая "Субару" Лиса.
Надежды особой нет, потому что телефон, где, как я точно знаю, стоял маячок, Тошка выкинул сразу же.
И машину поменял.
Никто не знает, где я и с кем.
Никто не знает, куда мы едем.
И не факт, что занятые своими делами, мои мужчины быстро среагируют на стрельбу во дворе. Город большой, мало ли, что и где происходит… А мои охранники… Ох, я надеюсь, что они живы!
На глаза снова набегают слезы, когда вспоминаю, как они падали. С красными пятнами на груди.
Урод Тошка! Их-то за что?
Но истерику я себе позволить тоже не могу, мой бывший друг детства и пока еще настоящий муж дал ясно понять, что на него это не подействует. Звон у ушах от удара тоже еще не прошел.
Так что терплю.
И лихорадочно обдумываю, как себя вести дальше. Спорить с ним нельзя, это уже понятно. Спрашивать? Пробовала. Он лишь усмехается совершенно безумно. И не отвечает ничего, словно глухой.
Значит, надо выжидать и надеяться на чудо.
Тошка явно не хочет меня убивать. Хотел бы, сделал бы это прямо там, в нашем дворе детства.
Но он потрудился меня оттуда утащить, затолкать в машину, несмотря на сопротивление. И по лицу съездил всего два раза. Правда, сильно очень, но не до травмирования.