Я быстро моргнула, борясь со слезами.

В горле всё настолько пересохло, что я не была уверена, что смогу дышать.

— Я никогда не была сильной. Просто хотела выжить.

— Ты просто чудо. Обычно это удается менее чем 1 % людей.

По всему телу пробежала дрожь, когда в голове промелькнули лица других девушек.

Лица и тела.

Они не позволили нам сделать ни одной фотографии.

Все, что у меня было о них, — это мои воспоминания.

Я резко встала.

— Мне нужна минутка.

И без дальнейших объяснений сбежала.

Я заперла за собой дверь спальни, прежде чем лечь в кровать Мэдда, подтянув колени к груди. Слезы намочили подушку под моей головой, а дыхание превратилось в резкие, отчаянные вздохи.

Я никогда не рассказывала о деталях своего превращения ни Тори, ни Сиенне.

Никто из нас не хотел возвращаться к ужасам прошлого.

Но теперь я вспомнила… и, чёрт возьми, это был ад. Хуже, чем ад.

Смутно я услышала, как дверная ручка повернулась и остановилась на замке. Мгновение спустя снова услышала этот звук, и дверь открылась.

Конечно, у этого ублюдка были ключи от его собственных чёртовых дверей.

Я не могла остановить приступ паники.

Хотела, но не могла.

Я не могла запретить ему стянуть с себя рубашку и забраться ко мне в постель, притянуть меня к себе.

И не смогла удержаться от того, чтобы повернуться лицом к его груди и смочить его кожу своими слезами.

Рука, которой он не обнимал мою спину, надежно прижимая меня к своей груди, гладила мои волосы.

Постепенно моё дыхание выровнялось.

Он тихонько напевал… и когда моё дыхание выровнялось, я это услышала.

— Это песня Тары Бриск? — прошептала я.

— Ммхм. У неё есть песня на все случаи жизни.

Я не смогла удержаться и рассмеялась. Это был плаксивый, тихий смех, но все же смех. Она была всемирной сверхъестественной поп-звездой, причем уже давно. Но никто не знал, что она за сверхъестественное.

Мой юмор быстро испарился, а мысли вернулись на прежнее место.

В прошлое.

— Ты хочешь поговорить об этом?

— Не знаю, — призналась я. Мои руки были зажаты между нами, а пальцы впивались в его грудь сильнее, чем это было необходимо. — Почему ты снял рубашку?

— Физический контакт успокаивает волков.

— Это так?

— Ты мне скажи.

Было что-то умиротворяющее в том, что он прижимался ко мне так, как сейчас. В том, как тепло и мягко его кожа прижималась к моей.

— Может, и так.

Его губы коснулись моей макушки.

— Мне все равно не стоило настаивать.

— Я поощряла тебя к этому.

— Всё равно.

— Мы оба настойчивые, Мэдд. Нет смысла притворяться иначе. Я не расстроена, тебе не нужно извиняться.

— Ты расстроена, Лав.

— Нет, мне просто… грустно. Я никогда раньше не говорила об этой части своей жизни ни с кем. Даже с Тори и Сиенной.

— Сиенна?

— Обычно выживает только один процент из нас. В том особняке было сто девушек, и трое из нас пережили переход. Я, Тори и Сиенна. Клан был в неописуемом восторге. Три мешка крови по цене одного.

— Где Сиенна?

У меня снова заслезились глаза.

Когда влага полилась, её уже трудно остановить.

— Она бы не ушла с нами. Она всегда была большим параноиком, чем мы, — больше боялась. Беспокоилась о том, что будет, если нас поймают, и отказалась. У нас было всего несколько минут, чтобы сбежать — мы не могли тратить время на то, чтобы её убедить.

Он крепче прижал меня к своей груди.

— Когда будешь готова сказать мне, какой это клан, мы заберем ее оттуда.

Эмоции переполняли меня.

По большей части, благодарность.

— Ты помнишь кого-нибудь из своей семьи?

— Не так уж много. У меня есть несколько воспоминаний, образ маминой улыбки и ощущение, что меня любили. Очень, очень любили. Еще я помню, как папа произносил мое имя. Он называл меня Ви. Но вскоре произошла автокатастрофа, и никто не захотел взять меня к себе, когда родителей не стало. Кроме вампиров. — Я снова вытерла слезящиеся глаза. — Черт, это превращается в сеанс психотерапии.

— Добро пожаловать в мой кабинет, Лав. Это также отличное место для секса, когда ты в настроении.