Шутка, конечно. Самая нелепая, какую он мог вообразить. Но никто не смеялся. Батист сверкнула на него глазами, вытирая рот. Якоб мрачно смотрел, уперев руки в бока. Даже вечно усмехающийся барон Рикард не подавал признаков улыбки.

— Постойте… — Бальтазар отступил, волосы на затылке встали дыбом. — Вы же не можете всерьез верить… — Он уставился на барона Рикарда, наименее доверчивого из всех, кого встречал. — Вы… не верите в это?

— Я сомневался, — вампир лизнул острый клык. — До сих пор. Но твои безумные попытки разорвать заклятие доказали обратное. Шаксеп не смогла. — Он беспомощно пожал плечами. — Какая сила выше?

Бальтазар почувствовал головокружение. Он отчаянно хотел отрицать это. Высмеять. Открыл рот, но слова застряли. В итоге Бальтазар выдавил пронзительный смешок, самый неубедительный за день. — Ну, если Спасительница снова среди нас, — не едкая насмешка, а отчаянный визг, — значит, Страшный Суд близок!

Тишина затянулась.

— Наконец-то, — хрипло произнес Якоб из Торна, устало отворачиваясь. — Он понял.

Алекс шла, опустив голову. Лучше смотреть под ноги. Там и было ее место. Поднимешь глаза и увидишь, как далек горизонт, как хреново будет идти, и что в конце пути ничего путного не ждет.

Безопасно сказать, настроение у нее было хуже некуда.

— Хочешь прокатиться на лошади? — спросила Санни.

— Я? Нет. Не хочу. Ненавижу лошадей. — Боже, как она хотела прокатиться. Левая нога болела уже несколько дней — один сплошной волдырь. Потом она угодила в кроличью нору и покалечила правую. Теперь не знала, на какую ногу хромать.

Санни смотрела с сомнением и болью, кутаясь в плащ, обхватив ребра.

— Я в порядке, — ответила Алекс тоном, каким говорят «я умираю». Но Санни, видящая мышь за полмили, будто не замечала подтекста, даже когда она хромала рядом с лицом, как отшлепанная задница. Или замечала, но не хотела лезть в душу Алекс, что неудивительно — та испортила их дружбу, если она вообще была. Кто захочет целовать такую жадную мразь? Стоило ей схватить что-то хорошее — она тут же рвалась за большим.

Санни хмуро уставилась на ряд кривых столбов вдоль тропы, будто их ставил пьяный. На одном старый овечий череп с гнилой шерстью, на другом железное кольцо или медное колесо, бренчащее на ветру. — Что это за хрень?

— Пахнет язычеством, — сказала Вигга, шагая босиком без проблем. — Напоминает дом… но не в хорошем смысле… хотя что хорошего в воспоминаниях… — Она замолчала, смущенно морщась. — О чем речь?

— О столбах, — напомнила Санни.

— Это знак Папского и Патриаршего Интердикта, — пояснил брат Диас, почесывая редкую бороду.

— Папского чего? — хмыкнула Вигга.

— Интердикта, — огрызнулся он, указывая на столб. Монах и оборотень не лучшая компания, но они доводили друг друга все сильнее. — Должно быть, граница Баронии Калиатта. Тридцать лет назад ее опустошила Долгая Оспа. Выкосила четверть населения.

— Звучит жутко, — пробормотала Алекс. Она помнила Долгую Оспу в Святом Городе. Больных сгоняли в чумные бараки. Вонь горящих тел. Молитвы святых от миазмов. Хоры, вывшие днем и ночью о милости Всевышнего.

— Четвертая чума за десятилетие, — продолжал брат Диас. — Стонущая Болезнь была хуже. В монастырской хронике писали: мертвых хоронили ямами по сотне. Закапывали в каждой освященной пяди. Под часовнями, церквями…

Пейзаж за забором не отличался, но знание истории делало его зловещим. Целая провинция стерта с карты. Алекс содрогнулась, кутаясь в украденный плащ. — Звучит ужасно.

— Настолько, что Церкви Востока и Запада впервые объединились. Объявили баронию проклятой, эвакуировали и закрыли до божественного вмешательства.

— Похоже, Бог не явился… — прошептала Санни.

— У него такая привычка, — сказала Алекс.

— Чума с одной стороны, — брат Диас мрачно глядел за столбы в пустошь. — Война с другой. — Он обернулся к сгоревшей деревне позади. — Можно подумать, настал Конец Света.

Вигга фыркнула. — Вы, священники, вечно пророчите Конец Света. Как годи в моей деревне. «О, знамения! Вороны летят на запад! Рагнарек близко!» Мясники торгуют мясом, бондари — бочками, а вы — Концом Света. Так вы заполняете церкви.

— У язычников есть церкви? — спросила Алекс.

— Ну, скамьи, наверное? Для богатых — с овечьими шкурами.

— В твоих историях все с овечьими шкурами, — сказала Санни. — Судя по рассказам, Скандинавия это кровь, лодки и овчины.

Вигга отмахнулась. — Это просто… — Она почесала затылок. — …неплохое резюме, но суть… — Она уставилась на горизонт. — В чем суть?

Брат Диас закатил глаза. — Ты каждую беседу ведешь так! Хватаешь поводья, срываешься в болото, а потом спрашиваешь: «Как это вышло?»