Голос, пробивающийся сквозь гравий, был узнаваем сразу. Якоб из Торна подходил, хромая, с Виггой и Бальтазаром — странной троицей паломников.

— Не смогла, — гордо ответила Вигга. — Когда настроение приходит, ноги сами расходятся в стороны. У меня есть желания, и стыдиться я его не намерена.

Брат Диас неловко ерзнул. Боже, помоги, у меня тоже есть желания. Желания, которые он наивно считал похороненными в монастырских стенах, но они лишь дремали, а теперь пробуждались — острее, чем когда-либо. Прошлой ночью ему приснилось нечто могучее и татуированное, и он проснулся с неистовой твердыней в штанах.

— Проще пристыдить ворота, — заметил Бальтазар. — Венеция?

— Венеция. — Алекс вернула перо. — Что случилось?

— Наша оборотень была... — Бальтазар поднял святое распятие с шеи Диаса и просунул сквозь него два пальца, жест красноречивее слов. — Делала то, что делают оборотни.

— Снова? — брат Диас выхватил распятие, явно возмущенный, и точно не ревнивый или возбужденный.

— Этот... — Якоб устало потер переносицу, — человек, которого ты...

— Люди. — Вигга мотнула головой в сторону тропы. — Сзади. Куда веселее, чем эти остолопы спереди.

— Венеция? — подошла Батист, закатав рукава паломнического одеяния, демонстрируя браслеты. Диас подозревал, что она выиграла их в карты, но не исключал кражу или убийство.

— Венеция. — Алекс гордо подняла лист. — Я написала «А».

— Красота. А Вигга что натворила?

— То, что обычно.

— Снова? — Батист прозвучало впечатленно.

— Эти люди видели... — Якоб махнул рукой в сторону Вигги, чье одеяние было расстегнуто, обнажая покрытые рунами ключицы и изрядную часть груди, — все это?

— Темноты не было, — проворчала Вигга, — а это производит впечатление.

Определенно производит, — Диас судорожно прикрыл сумкой непокорный выступ в штанах, отводя взгляд. Увы, уши отвести нельзя.

— Дайте-ка я расскажу как все было...

— Алекс стоит ее слышать? — вскрикнул он, скорее беспокоясь о своей бессмертной душе, чем о ее невинности.

— Как можно избрать путь добродетели, — набожно сложила руки Батист, — не познав альтернативы?

— Я выросла на улице, — отмахнулась Алекс. — Меня не шокируешь.

Вигга хрустнула татуированными костяшками. — Не надейся, сука. Высокий сначала приглянулся, но я почуяла низенького...

— Доброе утро, брат Лопес!

— Ваше Превосходительство! — Брат Диас вскочил, благодарный за отвлечение, хотя подозревал, что воображение дорисует детали позже.

— Прошу, без титулов. — Епископ Аполлония вспыхнула смиренной улыбкой, которую Диас мечтал потренировать перед зеркалом. — В Акки это неуместно, а здесь мы все братья по вере, спасающие души.

— Прекрасные слова! — Диас увел епископшу в сторону, судорожно пряча письменные принадлежности. — Как и всегда.

— Взаимно, сын мой. — Она направилась к переносной кафедре, которую стража отцепляла от лошадей. — Не поможешь с полуденной молитвой? Размышление о Двенадцати Добродетелях.

— О, как бы я хотел! Но мы вынуждены покинуть Благочестивое Собрание. — Уйти с пути спасения к дьяволам. — Нас ждут... важные дела.

— Долг настигает. Уходите с моим благословением. Все, кроме одной.

— ?

— Принцесса Алексия Пиродженнетос останется со мной.

Брат Диас побледнел, глядя на Алекс, которая в этот момент взвизгнула от смеха. По крайней мере, проблема в штанах решилась сама.

— Я... но... она... принцесса?

— Неужели необходимо? — Епископ вздохнула. Шесть вооруженных стражников сомкнулись вокруг.

— Ваше Превосходительство...

— Просто епископ Аполлония.

— Умоляю, — Диас поднял умиротворяющую руку, отступая. Та самая рука, что не смогла предотвратить бойню в таверне. — Во имя Спасителя, избежим насилия!

— Я даю вам шанс, брат Лопес, — мягко сказала епископша, — или, точнее, Диас.

— О Господи, — прошептал он. Видимо, я плохой судья характеров.

— Что происходит? — нахмурился Якоб.

— Епископ Аполлония... желает оставить Алекс с собой.

Тяжелая пауза. Вигга выпрямилась, сузив глаза. Алекс побледнела, расширив их. Лицо Якоба осталось каменным, но Диас, проведший с ним самые мерзкие недели жизни, уловил недовольство.

— Этого не случится, — Якоб откинул рясу, обнажив рукоять меча.

— Боюсь, я настаиваю, — епископ кивнула. Стража опустила копья, взялась за эфесы. Один навел арбалет. Любой арбалет зловещ, если он направлен на тебя.