«Значит, с трезвомыслием пора расстаться», – мысленно сказала себе Джессин и даже выдавила из себя мрачную улыбочку.

Кампар в общей комнате произнес: «О боже мой!», и – в кровь Джессин хлынул адреналин – ему ответила Иринна! Ее голос еще не замер, а Джессин уже очутилась за дверью. Общее пространство представляло собой большую комнату с офисными стульями и кушетками у больших окон – как в вестибюле приличного транспортного узла; еще там были кухонный уголок и обеденная зона. Иринна стояла в непомерно широком дверном проеме, через который их загнали в это место.

Она стала почти такой же бледной, как ее волосы, – словно ее обмакнули в отбеливатель. Тело исхудало до прозрачности. На ней были рваная юбка – в прошлой жизни мужской свитер – и темный, лоснившийся от грязи жакет. Джессин метнулась через комнату и обхватила ее тощее тело. Иринна обняла ее так же горячо, и обе расплакались.

– Ты выбралась! – твердила Джессин. – Ты цела. Выбралась.

– И ты тоже!

Они разомкнули руки. Джессин улыбнулась сквозь слезы. Налетел Кампар и тоже стиснул Иринну в своих медвежьих объятиях.

– Извини, – с полубезумным смешком облегчения проговорила Иринна, – я жутко грязная.

– Ты вся – золото и солнечный свет и благоухаешь, как свежие розы, – отозвался Кампар. – И ты, старина, тоже.

– Рад вас видеть, – произнес Тоннер Фрейс, стоявший в кухонном уголке. Он так сильно потерял в весе, что лицо, скрывавшееся за густой темной бородой, было неузнаваемым. Половину шеи покрывали синяки – старые, уже отливавшие зеленью и желтизной. Но вихры торчали все так же буйно, непокорно, и голос был знакомым. Он обнимал за талию Илси. Та улыбалась во весь рот – столько зубов она никогда еще не показывала. А рядом с ними стоял Дафид Алькор, ошеломленно улыбавшийся, – будто его ударили кирпичом по голове, а он старался этому обрадоваться.

Джессин вспомнились те дни, когда Илси с Дафидом лежали бок о бок в темноте. Когда заместитель научного руководителя выхаживала больного ассистента. Нежность и необходимость. И тут Тоннер – словно выдернул из сновидения. Как странно: эти прошлые дела еще что-то значат.

«Бедолаги вы все, бедолаги», – подумала Джессин, но вслух ничего не сказала.

– Мы зачем-то им нужны, – рассуждал Тоннер, впервые за несколько недель надевший чистую рубашку и поглаживавший ладонью свежевыбритый подбородок. Вот это радость! Он терпеть не мог бороды. – Наверняка.

– Да.

Илси сидела на кровати, прислонившись к изголовью и обхватив руками колени. Лицо ее сильно исхудало, волосы отросли. Теперь они обрамляли подбородок как-то иначе – будто мысленный образ, который он хранил все эти долгие и ужасные недели, разом сменился другим. Она помолчала, замерла, обдумывая его слова, а потом подняла бровь – так, как делала всегда, – и снова стала похожа на себя.

– Ну, едва ли для физического труда. Если так, их целевой отбор никуда не годится.

Тоннеру стало обидно. Ему нравилось думать, что он при нужде сумел бы сложить стену или выкопать канаву, а из ее слов следовало, что это не так. В то же время он достаточно хорошо знал себя. Не надо затевать ссору, пока он не отдохнет и не выспится. Нервничая, он мог выложить все, что думает. Приходилось следить за собой, как за подопытным зверьком, и судить себя, глядя со стороны. Правда, он чувствовал себя вполне нормально, но раздражительность была признаком расстройства.

Судя по рассказу Илси, с ней было то же самое, что с Иринной и со всеми остальными. Темная, холодная комната с низким потолком, битком набитая телами. И под надзором пришельцев – только люди Тоннера ни на кого не нападали. Страдания. Смерть. На глазах Тоннера и Иринны умерли, не добравшись до этой самой «доли Каррикса», семь человек. Большей частью старики и старухи, которые и до вторжения не могли похвастаться здоровьем. Дайир Феррья, дирижер Аббасатского симфонического оркестра и популяризатор музыки, умерла у ног Тоннера. Тот вырос на ее детских документалках. Перед его глазами все еще была Феррья, хватавшая воздух разинутым ртом.

Любопытно. Навязчивые воспоминания – тоже симптом. Несомненно, он перенапрягся.

– Они наблюдали за нами, – сказала Илси. – По-моему, это бесспорно. Знали всех по именам. Выбрали лучших в каждой области, в том числе и нас. Им нужны специалисты, да?

– И еще язык. Они сразу поняли, как нужно переводить. Умели говорить с нами и понимали, что говорим мы.

– И еще это, – добавила Илси, подбородком указав на кровать, окно, душ и всю комнату. – Как могли, воспроизвели человеческую жизнь.

– Кроме той красной плюхи, что в душе вместо мыла, – неодобрительно напомнил Тоннер. – Тут они промахнулись.

Илси слабо улыбнулась.

– Для каждого своя спаленка. Непохоже, что они собираются изъять у нас мозги.

Он сперва хихикнул, а уж после сообразил, что она не шутит. Да, справедливо. После всего, чего они натерпелись, нельзя исключить, что карриксы добывают сведения хирургическим путем.

Он сел на край кровати и пригладил ладонью еще не высохшие волосы.

– Дома кровать была пошире, но, думаю, и эта сойдет.