– Все проходят одно испытание.

– Благодарю за важное напоминание. Пьющие ночью тоже пытаются превратить ягоды в пищу для недочерепахи?

– Это так.

– И если мы справимся быстрее, то окажемся более полезными для карриксов, – подытожил Дафид, теперь уже уверенным тоном. – Благодарю. Теперь мы понимаем лучше.

– Но вы не в состоянии работать, когда вы не в безопасности.

– Чертовски верно… – начал Тоннер, но Дафид протянул к нему ладонь, держа руку низко, почти на уровне пояса.

– Мы приспособимся к этим более точно обозначенным условиям, – сказал он чудовищу, так, словно признавал их вину в случившемся. Противно слушать! Даже не попытался поторговаться. Тоннеру хотелось шарахнуть его по голове.

Библиотекарь немного помедлил, словно обдумывал слова Дафида, и сказал:

– Тело будет удалено.

Дафид вскинул голову, так, будто услышал то, чего не заметил Тоннер.

– Спасибо, – сказал он и, махнув Тоннеру, удалился.

Тоннер поколебался, но все же пошел следом. Они молча поднялись по длинной, извилистой эстакаде. Были слышны только тихое бормотание карриксов и отдельные тонкие вскрики – что они означали, Тоннер не знал. Бесконечные переходы скрещивались, разветвлялись, изгибались. Дафид шел так, будто знал дорогу, что еще больше злило Тоннера.

– Что это за херня, Алькор?

– Думаю, не стоит говорить ему, что мы не можем работать.

– Не тебе решать. Не ты возглавляешь группу. А я. Я!

– Верно. Извини.

У Тоннера вырвалось ругательство, которое лишь наполовину относилось к Дафиду. Его руки тряслись. Он плохо держался на ногах. Помимо гнева, он испытывал и другое чувство, которое делалось все сильнее, но думать о нем не хотелось. Он потел и в то же время мерз. Это ему не нравилось. Они добрались до широкого коридора, по которому расхаживали представители сторожевых видов. Там пахло уксусом.

Тоннер понурился и уставился себе под ноги. Только так удавалось избавиться от ощущения, что мозг перегружен. Смотреть на попадавшиеся им создания было так же больно, как смотреть на солнце. Сознание выхватывало их одного за другим, силилось подогнать под знакомые, привычные понятия. Вскоре его накрыла мигрень без боли. У него не хватало сил смотреть на них, и он не смотрел, зная: пока он управляет своим взглядом, все хорошо. Правда, от этого не становилось легче.

Он поймал ритм – шаг за шагом. Занял шагами все внимание. Подсчитывал шаги – от одного до десяти и обратно. Временами приходилось сворачивать влево или вправо, обходя охранника. Или каррикса. Он старался не терять сосредоточенности. Старался сохранять душевное спокойствие.

Душа не желала успокаиваться. Иринна мертва. Труп лежит в ее комнате, на кровати. Она ныла, что у них кончаются яблоки. Ныла из-за яблок, а теперь…

– Ох! – воскликнул Дафид, будто о чем-то вспомнил.

– Что? – огрызнулся Тоннер, вложив в это слово всю досаду, обиду и все остальное, кроме хорошенького, дочерна обгорелого лица Иринны.

– Он знал, что мы не можем избавиться от тела, – сказал Дафид. – Меня что-то донимало. Вот оно. Он знает, что наш вид не поедает своих мертвецов и все такое. Знал, что надо кого-то послать. Не знал, что мы делаем записи, а об этом знал.

– Это интересно. Это оч-чень интересно, – отрезал Тоннер, каждым звуком показывая, что ему плевать.

Дафид, если и понял, сделал вид, что не услышал.

– Думаю, Иринна – не первая из наших, кто умер в этом комплексе.

– Если не можешь сказать ничего дельного, помолчи.

В квартире они застали Илси, Синнию и Кампара, сидевших у окна. Грозовые облака под ними освещались молниями, но раскаты грома сюда не доносились. Высоко в сумрачно-сером небе висели пять ярких розовых огоньков. Тоннеру хотелось бы, чтобы это были двигатели транспортов – но нет. Он не знал, чем они были, а если бы и знал, то не понял бы, но, так или иначе, ничего привычного не осталось. Все знакомые принципы здесь оказывались неприменимыми, а других у него не имелось, так что он позволил мозгу считать огоньки транспортными двигателями и игнорировал напряжение, возникавшее из-за ошибки.

Дафид стал задвигать широкую дверь. Все трое обернулись к нему. Ожидание, горе и страх, испытываемые одновременно, были невыносимыми. У Тоннера заныли сведенные челюсти.

– Плевать, – сказал он и прошагал в кухонный уголок, чтобы не видеть их лиц. – Он сказал, что пришлет каких-то там уборщиков – помочь с ее телом. Другой помощи не ждите.

Он ждал колкости от Кампара, но никто не сказал ни слова. Он прошелся по маленькой гостиной, понятия не имея, что ищет. Свежие плоды вышли, но оставались консервированные. Сушеные или засоленные, в гелевой оболочке, которая дома использовалась для аварийных пайков.

– Почему? – ровным голосом спросила Илси. – Он объяснил, почему они это сделали?

– Конкуренция, – ответил Тоннер. – Они работают над тем же проектом, что мы, и не хотели, чтобы мы закончили первыми. Что-то в этом роде. Так что мастерить бомбы во время работы над проектом – нормально. Тех, кто мешает, разрешается убивать, если это не карриксы, но неизвестно, вдруг и тех можно подорвать. Я не знаю правил, кроме того, что наша безопасность – наша забота. – Он содрал оболочку с сушеного манго и уронил ее на прилавок. Помещение наполнилось молчанием, но последние слова ему понравились. Понравился их вкус на языке. – Наша безопасность – наша забота.