— Как зовут? Сколько лет? Чем занимается? Какие у него намерения?

Я все рассказала, не таясь. И про енота, и по то, как он мне помогал, и все остальное.

Сын внимательно выслушал, а потом сказал:

— Ну, что ж…познакомишь, когда приеду.

— То есть ты даешь добро?

— Мам…тебе он нравится?

Я снова покраснела, но ответила честно:

— Да.

— Тогда просто наслаждайся общением и ни на кого не оглядывайся. Я хочу, чтобы ты была счастливой. Вдруг этот твой Никита, как раз тот, кто тебе нужен? Не зря же он появился рядом в такое время… Но, если вдруг обидит, ты только скажи! Приеду – все зубы ему пересчитаю.

Я рассмеялась:

— Надеюсь, до этого не дойдет.

Почему-то мне казалось, что они бы легко нашли общий язык.

Мы еще немного поговорили, а потом я поехала домой. Нужно было приготовиться: нарядиться, накраситься — впереди ждал хороший вечер

Никита заехал за мной ровно в назначенное время.

Бросив напоследок взгляд на свое отражение в зеркале и убедившись, что выгляжу весьма достойно, я выскочила из дома.

Давно забытое томительное волнение сжимало сердце… да что уж скрывать, коленки тоже тряслись, как и все остальное тело. Я чувствовала себя девочкой, первый раз попавшей на свидание. Хотя… столько лет прошло с моего последнего свидания, что можно смело сказать, что это и правда, как в первый раз.

Он встречал меня с букетом. Огромный такой букетище белых роз, от которого я растерялась. Смотрела, то на крупные бутоны, то на мужчину и мямлила:

— Никит, не стоило…

— Еще как стоило, — сказал он, распахивая передо мной дверцу машины, — прекрасные цветы, для прекрасной женщины.

И посмотрел так…странно…с восхищением, что ли?

Ну и вот как тут не покраснеть?

Садясь в машину, я чувствовала смятение и с превеликой радостью уцепилась за вопрос Ника о том, как прошел мой первый рабочий день.

О клинике я могла болтать бесконечно. Тем более, что видела неподдельный интерес со стороны собеседника.

Ему было не плевать! Когда я пыталась Ланскому рассказать о том, как проходил очередной визит в приют, у бывшего мужа становилась такая физиономия, будто ничего скучнее в жизни он не слышал, и все силы уходили на то, чтобы не начать зевать.

Никите было интересно. Он что-то спрашивал, уточнял, смеялся над казусными моментами, а когда я что-то неуверенно спрашивала, без малейших сомнений отвечал:

— Конечно, ты справишься. Если что – помогу.

И вот это его однозначное «помогу» просто бальзамом ложилось на душу.

Постепенно скованность ушла, и я, наоборот, почувствовала подъем. Мы приехали в красивый ресторан, не пафосный, как любил Ланской – чтобы официанты в белых перчатках и с подобострастным почтением в глазах — а обычный. Живой, уютный, приветливый.

Я и не знала о его существовании. Хотя… я вообще мало знала о таких местах. В последние годы моим рестораном являлась кухня собственного дома, где я была и за шеф-повара, и за официанта, и за посудомойку.

Ник забронировал столик у окна, из которого открывался прекрасный вид на вечерний проспект. Тротуары уже полностью очистились от снега, ярко горели вывески магазинов, а в воздухе витал аромат весны.

Мы сделали заказ. Я остановилась на рыбе, Никита ожидаемо выбрал мясо, и чтобы было веселее и вкуснее ждать основное блюдо, добавили по салату.

— Что я все о себе, да о себе. Расскажи, как у тебя дела, — сказала я, чувствуя, как на смену нервозности приходит странное умиротворение.

Мне было хорошо. И от этого странно. Очень странно. Я будто вышла из замкнутого помещения, посмотрела по сторонам и увидела огромный мир, жизнь, которая раньше мелькала где-то за окнами, не в силах пробиться сквозь череду бытовых дел.

И чем дольше мы вот так общались, тем сильнее я хмелела, хотя ни капли спиртного на нашем столе не было.

Смеялась над историями, которые Ник так колоритно рассказывал, что невозможно было удержаться. Я уже не помню, когда вот так сама болтала – беззаботно, увлеченно, взахлеб что-то рассказывая. А за спиной как будто крылья расправлялись.

Медленно по миллиметру, я возрождалась из пепла, в который меня превратил Ланской. И я открылась эму обновлению, со всей страстью, на которую только была способна.

Даже согласилась на поступок, который прежде показался бы полным безумием. Согласилась на поездку в Карелию и спуск на байдарках по реке.