Я подошёл к Лукиной и поинтересовался, чем она сейчас занималась.

— Причёсываюсь, — ответила Иришка.

Она почувствовала на себе мой взгляд — приосанилась.

Я сказал:

— Вижу, что причёсываешься. А что сделаешь потом?

Лучина дёрнула плечами — ночная рубашка скользнула вверх-вниз по её телу.

— Спать лягу, — ответила Иришка.

Я шумно выдохнул и спросил:

— Сестрёнка, ты с ума сошла?

Иришка растеряно моргнула, посмотрела на меня из зеркала.

— Почему это?

— Ты ляжешь спать, а завтра утром снова заплетёшь косички? — спросил я.

— Ну… да.

— Точно, сумасшедшая. Забыла? Ты завтра в кафе пойдёшь. Там тебя не только Тюляев и Черепанов увидят. Там будет много народу. В том числе и из нашей школы. Понимаешь? Чем пристальнее парни будут тебя разглядывать, тем более ценным призом ты покажешься тому же Генке. Или ты захотела, чтобы завтра смотрели только на Клубничкину? Нет? Поэтому… отставить косички!

Лукина вздрогнула от резкого звука моей команды, повернула в мою сторону лицо.

Я указал на неё пальцем и потребовал:

— Неси бигуди своей мамы, сестрёнка. Сделаем из тебя к завтрашнему дню сногсшибательную красавицу.

Утром мы с нервно хмурившей брови Иришкой пили чай, когда в кухню заглянул Виктор Семёнович. Лукин переступил порог, взглянул на свою уже снявшую бигуди дочь. Замер на пороге кухни с не прикуренной трубкой в зубах. Я отметил, что его семейные трусы отдалённо напоминали по фасону и расцветке шотландскую юбку. Пару секунд Виктор Семёнович изображал статую — смотрел на смущённо опустившую глаза Иришку. Затем он сунул руку под мятую майку, почесал живот. Вынул изо рта трубку, указал ею на дочь.

— А я тут на днях вспоминал, почему я женился на твоей маме… — тихо произнёс он.

Виктор Семёнович, хмыкнул, покачал головой и сообщил:

— Всё. Вспомнил. Она была такой же красавицей, как и ты, доча.

Иришкин отец снова закусил загубник трубки.

— Почему это, была? — донеслись из гостиной слова Веры Петровны. — Я что, по-твоему, теперь некрасивая?

Виктор Семёнович закатил глаза, бесшумно вздохнул. Снова вынул трубку, описал ею в воздухе полукруг.

— Потому что ты сейчас ещё прекраснее, чем в день нашего знакомства, любимая! — крикнул Иришкин отец. — Теперь бы я к тебе даже не подошёл: испугался бы, что ты мне откажешь!

— Все вы, мужики, трусливые, — сказала Вера Петровна. — Витя, принеси мне водички.

Лёша Черепанов явился за три четверти часа до полудня: на пятнадцать минут раньше оговоренного времени. От него пахло одеколоном и табачным дымом. Выглядел он взволнованным и будто бы испуганным. Лёша переступил порог квартиры Лукиных; снял шапку, шмыгнул носом. Я заметил у него на шее подсохшую царапину от пореза — отметил, что с подбородка Черепанова исчезли похожие на пушинки волоски. Лёша взглянул на себя в зеркало, поправил на голове причёску.

— Десять минут подожди, — сказа я. — Иришка наряжается.

Черепанов кивнул, сжал в руке шапку, прислонился плечом к стене. Он поздоровался с Иришкиным отцом, заглянувшим в прихожую по пути на кухню. Наблюдал за тем, как я перешнуровал ботинки.

И вдруг шумно выдохнул:

— Ух, ты!..

— Что? — с вызовом спросила у Алексея ступившая в прихожую Иришка.

Она впилась в лицо Черепанова строгим взглядом.

— Ты это… прямо как львица, — сказал Лёша. — С гривой. Классная причёска. Раньше я тебя такой не видел.

Иришка фыркнула и заявила:

— У львиц нет гривы, балбес.

Она нахмурила брови, но всё же не сдержала довольную улыбку.

Я отметил, что Иришка улыбнулась сегодня впервые.

— Тогда, как лев, — сказал Черепанов.

Лукина тряхнула «гривой»

— Ну, спасибо, Лёша! — сказала она. — Я что, по-твоему, на мужчину похожа? Да?

Иришка недовольно скривила губы — мне показалось, что её недовольство было показным.

— Я не это хотел сказать…

— Прекращайте, — потребовал я. — Вы ещё подеритесь, горячие финские… товарищи.

— Почему финские? — спросил Алексей.

— Потому что я так сказал. Не ссорьтесь. Собирайтесь. Выходим. Нам ещё в кафе столик нужно найти. Будет смешно, если уже все столы расхватали. В «Юность» сегодня явится много народа, чтобы за нами понаблюдать.

Погода сегодня порадовала: ярко светило солнце, слабый мороз едва ощутимо покалывал кончик моего носа. Радостно чирикали птицы, рычали моторы проезжавших по дороге мимо нас автомобилей. Лукина держалась за мою руку. Черепанов не отставал от меня ни на шаг. По пути к кафе говорил в основном я. Устроил своим спутникам инструктаж по «правильному» поведению в общественном месте. Иришка и Алексей шли насупившись. Будто китайские болванчики кивали головами в ответ на мои вопросы «вам понятно?»