Следы. Почти все следы.

Я опустил взгляд. Его ноги. Ботинки — грязные, истоптанные, с треснувшими подошвами. Но что-то в них насторожило, чуйка кричала, что нужно осмотреть обувь. Я наклонился, сдёрнул один ботинок и, рассмотрел подошву на отсвет луны, сразу узнал характерный рисунок. Грубые многоугольники, глубокие протекторы. Я сразу узнал подошву — точно такой отпечаток я видел на крыльце горящего дома Марфы Петровны. Тот едва заметный след, оставленный на закопчёных досках — и в одно мгновение смытый пожарными. Я видел его и запомнил, но показать не мог никому. Так вот кто шастал там той ночью! Не случайный зевака из толпы, пришедший поглазеть на чужое горе. Убийца.

Я снова выпрямился, сжал челюсти. Беспалый был лишь пешкой. Он убивал — но его кто-то направлял, вёл за руку, толкал на убийство. И этот кто-то сильно не хотел, чтобы правда о Чёрном озере выбралась наружу. Сегодня они попытались меня убрать, устранить, а это значит, что я подобрался слишком близко к разгадке.

Не теряя времени, мы с Гороховым, Федей и Катковым организовали осмотр жилья Ивана Беспалого. Улица Тракторная, 6. Понятые, протокол, опись — всё, как положено. Перерыли весь дом. Он представлял собой типичную халупу: грязные, давно не беленые стены, старая железная кровать, покрытая замызганным ватным одеялом, на столе — щербатая посуда, в углу — ворох тряпья и пустые бутылки.

Но среди этого хлама нашлось кое-что куда более интересное.

В дальнем углу, за старым комодом, стояла железная канистра с вмятым боком. Когда я поднял её и открыл, по комнате пополз характерный запах бензина. А в самом комоде мы нашли резную деревянную шкатулку с удивительно утонченным и старым для урки орнаментом на крышке. Она никак не вписывалась в обстановку и была явно чужой. Так оно и оказалось. Это стало окончательно понятно, когда мы открыли её — и обнаружили женские украшения: кольца с камушками, серёжки, тонкие золотые цепочки. Там же лежала пачка советских денег, аккуратно перевязанная черной тугой резинкой для бигудей, и, самое главное, — сберегательная книжка.

Я взял её. Имя внутри, на развороте, было выведено аккуратным почерком: Гречихина Марфа Петровна. Вот так находочка!

Пазл сложился окончательно. Беспалому было поручено убить старуху, инсценировать пожар, но, как водится, криминальный элемент не удержался — прихватил то, что плохо лежало. Деньги, золото, сберкнижка. Жадность дворняги. Даже не подумал, что без живого владельца книжка — просто кусок бумаги. Или подумал, да плевать хотел.

Убийство Марфы Петровны было раскрыто. Но легче от этого не становилось. Вопросов стало вдвое больше. Кто руководил Беспалым? Кто дал ему наводку, кто прикрывал? Сколько ещё таких пешек шастает по улицам Нижнего Лесовска?

Я чувствовал всем нутром: настоящая игра выходит на кульминацию. И ставки в ней были куда выше, чем можно было представить в самом начале.

Сегодняшняя ночь вылилась в бессонную и кропотливую работу, но даже утром передышки не было. К девяти часам к месту сбора подкатила потрёпанная «буханка» УАЗ-452 с чёрными буквами «Речной флот» на дверцах. Из неё выбрались трое водолазов в выцветших спецкомбинезонах и с большими мешками на плечах.

Снаряжение стандартное: грубые прорезиненные костюмы типа «ГКВ-80», тяжёлые свинцовые грузы на поясах, старые, но ухоженные шлемы из алюминиевого сплава системы «ШВСМ-68», шланговые дыхательные аппараты, насосная станция «РП-12» на базе бензинового двигателя. Всё доказывало, что им приходилось работать в таких условиях не для справки в отчёте, а в реальности и не в первый раз.

В качестве места погружения выбрали бухту на южной стороне озера — там, где несколько дней назад стояла палатка геолога Мельникова и где я собственными глазами видел, как чернеет вода.

Сейчас, в утреннем свете, вода казалась иной. Грязноватая, мутная, но вполне обыденная. Лёгкая зыбь играла на поверхности. Ил, мельчайшие частицы глины переливались в лучах солнца. Никакой черноты. Только тоскливая мутная плёнка над глубиной.

Один из водолазов, старший по виду, коротко кивнул, проверил клапаны аппарата, подмигнул напарникам и медленно вошёл в воду. Еще двое последовали за ним. За их плечами тяжело висели шланги, подающие воздух с насосной станции, и толстые кабели связи. Мы же стояли на берегу, напряжённо следя, как шлемы с номерными знаками медленно скрывались под мутной гладью. Нас было немного: я, Горохов, Борислав Гордеевич, Катков, Федя Погодин, несколько милиционеров в оцеплении. А ещё судмедэксперт, пузатый мужичок по фамилии Чекмарёв, в мятом халате и перчатках, с нескладной походкой и большим облупленным алюминиевым чемоданом с красным крестом на боку.

Минут через семь на воде появился рваный всплеск. Потом — ещё. И вдруг один из водолазов вынырнул. Вода стекала с него, как с мешка. Он хватал воздух ртом, даже не снимая шлема. Двое береговых помощников, что прибыли с ним, бросились к коллеге и вытащили на берег.

Шлем с него сняли почти насильно. Лицо водолаза было бледным.

— Туда… туда я больше не полезу, — сипел он. — Там… мертвецы. Там их полно.

И тут его стошнило, прямо на траву.

Оставшиеся двое водолазов, несмотря на страшную находку, оказались крепкими ребятами и на попятную не пошли. Один — капитан запаса ВМФ, бывший старший минёр тральщика Балтийского флота. Второй — бывший военнослужащий инженерных войск, с опытом подъёма затонувшей техники. Оба знали, что такое страх под водой, и оба умели с ним справляться, не ломая дыхания.

Не теряя времени, они стали работать. Минут через десять на поверхность начали вытаскивать первые тела. Картина оказалась тяжёлой даже для видавших виды.

Тела, извлечённые из воды, были в состоянии так называемой водной мацерации средней и тяжёлой степени. На бумаге это звучит коротко и довольно ясно, а в жизни… В жизни лучше такого не видеть. Серая, посветлевшая кожа местами ослабла до состояния «мокрой бумаги». Волосы на голове частично отсутствовали — или сползали вместе с кожей при малейшем прикосновении. Конечности были деформированы за счёт разложения мягких тканей, пальцы — распухли, но сохранили общую форму.