Огляделся. Стандартные домики-«скворечники» стояли по периметру. Но выделялось в центре одно здание — двухэтажный деревянный корпус с длинной верандой, выкрашенный в свежий коричнево-жёлтый цвет. Сбоку виднелась баня — оттуда валил лёгкий пар, даже пахло берёзовым веником и дымком. А чуть дальше — большая деревянная беседка с длинным столом. Там уже собрались местные: директора, начальники, люди в костюмах и без, с приосанкой и рюмками в руках. Смех, перекрикивания, хруст огурцов и гул голосов разносились по поляне, будто подбадриваемые запахом шашлыка и лесного разнотравья.

— Ну вот, товарищ майор, — с довольной улыбкой сказал Мещерский, указывая на шумную компанию за длинным деревянным столом. — Вот они, наша опора. Крепкий хозяйственный коллектив, золотой фонд города. Кто производством рулит, кто людьми руководит, кто товаром заведует. В общем, цвет и соль земли Нижнелесовской.

Пока шли к беседке, я уже взглядом выцепил несколько ключевых фигур. Во-первых, начальник милиции — тот самый Бобырев Виктор Игнатьевич, о нем я уже навел кое-какие справки. В кителе с подполковничьими погонами, лысоватый, с округлым животиком, тяжёлыми щеками и глазами немного навыкат, отчего казался всё время немного удивленным. По манерам и повадкам — этакий сытый кот, не кастрированный, но сам давно уже мышей не ловит, только командует.

Во-вторых, сам виновник торжества — Даур Вахтангович Шамба, директор фабрики «Красная нить». Узнать его было несложно: орлиный нос, усы чёрные, как гудрон, волосы с сединой, но всё ещё густые, ершистые. Абхазец, как я и думал. Костюм сидит на нём, как влитой, запонки сверкают — и похоже, они бриллиантовые — а рубашка не просто отглажена, а накрахмалена. А глаза — хитрые, быстрые, бегают, будто проверяют, все ли на месте. И будто не говорит — поёт, руками машет, бровями играет, голос — с интонацией, с актерским придыханием, словно на сцене.

— Товарищи! — окликнул гостей Мещерский.

Те спорили наперебой, смеялись, кто-то гудел про гласность, кто-то язвил про перестройку — мол, скоро, глядишь, по телевизору каждый сможет на партию жаловаться. Главное — без мата. Ха-ха!

— Мы прибыли! Прошу внимания, — председатель исполкома выдвинул меня вперёд, как породистого жеребца на выставке. Я, однако, тут же шагнул чуть в сторону, в тень — оттуда тоже неплохо видно.

— Вот и наш гость из Москвы. Прошу любить и жаловать: Андрей Григорьевич Петров, майор милиции.

За столом загудели теперь уже одобрительно. Послышались перешёптывания: «Тот самый, из Москвы», «Молодой какой».

Шамба, не теряя ни секунды, вскочил, словно пружиной вытолкнутый, и шагнул ко мне навстречу.

— Андрей Григорьевич! Да-арагой! — произнёс он с широкой, масляной улыбкой. Рука его была крепкой, но без лишнего давления — деловой человек, знает, где как здороваться. — Какая радость видеть вас у нас! Я — Даур Вахтангович, скромный труженик предприятия «Красная нить». Наверняка видели нашу фабрику из окна аэропорта — жёлтая крыша, трубы не дымят!

— Рад знакомству, — коротко ответил я.

— О, дорогой, позвольте, я вас угощу! — махая руками, воскликнул Шамба, метнулся к мангалу, подцепил шампур с дымящимся мясом и ловко переложил его на тарелку. — Ух! Палчик аближи-ишь! — воскликнул он, нарочито смакуя акцент, хотя говорил по-русски чётко, как диктор по «Маяку». — Сам жарил! Барашек — свежайший! Вчера ещё по поляне бегал, а сегодня — нам на знакомство!

Как-то слишком торжественно элита города приняла мой приезд, не ожидал. За столом снова раздался смех, одобрительный гул, кто-то уже поднимал рюмку.

Я кивнул, взял тарелку и молча уселся за общий стол, рядом с начальником милиции Бобырёвым. Видимо, мне специально оставили место возле коллеги — чтобы, как говорится, рядом посидели и пригляделись друг к другу.

Подполковник повернул ко мне своё круглое, немного взмокшее лицо.

— Андрей Григорьевич, — сказал он, протягивая руку, — рад лично познакомиться. Давно про вас слышал… Теперь, значит, вместе поработаем. Или, как минимум, выпьем за встречу.

— И выпьем, и поработаем, — сказал я, пожимая его пухловатую, тоже чуть влажную ладонь. Рука была мягкая, как тесто, и я сразу понял: этот из тех, кто легко перетечёт из одной власти в другую, кто завтра первым перекрасится, если запахнет жареным. Подстроится под кого угодно, лишь бы самому остаться на плаву.

— Насчёт последнего не беспокойтесь, — заулыбался Бобырев, откинувшись на спинку лавки. — Краснова, учительница местная, как всегда, паники нагнала. Никто у нас не исчезает, и тем более — не убивает. Это я вам как руководитель местных органов внутренних дел заявляю. Маньяков у нас нет. Отдыхайте спокойно. Тут, как говорится, максимум — самогон да семейные разборки.

Кто-то ещё протянул мне руку, представился, что-то сказал, но я не запомнил. Не привык я к таким вот светским раутам, где каждый тебе улыбается. Обычно, если проверяющего сразу с дороги тащат в баньку или за стол — значит, есть что скрывать. Посмотрим, что здесь за радушие такое вдруг прорезалось.