"Расписку еще взяли, дьяволы. Совсем душу запродал, с потрохами. Был человек, стал Иуда", - подумал Степан, обреченно выводя буквы.

Марк заверил его расписку своей подписью. Отдал Лизе.

– Тебе эта бумажка может потом жизнь спасти. Ну, давай еще побеседуем....

Расспрашивал долго - об оружии, укреплении лагеря, охране и настроениях в банде.

– Это хорошо, что вы волнуетесь, - подытожил он наконец.
– Торопитесь. Передай, каждые два часа стреляем.

– За рекой слышно, - мрачно буркнул Федоров.

– Ладно. Подпиши протокол, забирай оружие и вон отсюда. На лагерь по пути посмотришь, больше бы ты ночью и не увидел.

Лиза встала, крикнула часового. Дала наказ. Слова "к стенке" были сказаны громко и уже на улице. Красноармеец увел Степана. Лиза с виноватой улыбкой повернулась к Марку.

– Ты молодец, ...- ободрил ее он.

Подошел, обнял за плечи. Развернул ее к себе, заглянул в глаза и спросил:

– Любишь сестру?

– Она меня вырастила, - пробормотала Лиза.

– Не волнуйся.... Я позабочусь, чтобы ее не обидели.

Лиза вскинула на него глаза. Сейчас она показалась ему такой жалкой, беспомощной, милой.

– Лиза, я тебе обещаю. А тебе в это дело вообще не надо соваться, поняла?

На окраине ахнул выстрел.

21 июля 1921 года

– Ты мне лучше расскажи, как это произошло.
– Лиза закончила перевязывать Марка. Окровавленными, дрожащими руками свернула козью ножку, ломая спички, закурила.

Марк встал с табуретки. Похлопал Лизу по плечу и сказал нарочито грубо:

– Отстань, нашла о чем говорить. Заладила: "Чуть не убили, чуть не убили!" Я уже десять раз рассказывал. Проводили мы обыск у Певневой. Я заметил оружие в яме, в сарае, нагнулся туда, а он в это время и пальни откуда-то сверху. Стрелок плохой, с такого расстояния по моей спине умудрился промазать! Вырвал клок сала под мышкой, всего-то. И из-за этого ты кудахчешь полдня и мешаешь Устимову дописать протокол.

Немного морщась от боли, Марк нагнулся, поднял с пола окровавленную гимнастерку, швырнул ее стоявшей поодаль бабе-стряпухе - постирай, мол. Взял кожанку и посмотрел на свет сквозь дырки от пули.

– Вот сволочь, новую тужурку испортил! Товарищ Устимов, скоро ты протокол допишешь?

– Сейчас, - буркнул председатель ревтрибунала и склонился еще ниже над листом бумаги, вырисовывая намусоленным карандашом: "...Листовки антисавецкаго садержанья, с агитацией за саветы бес камунистов и с призывом свергнуть жидовскую власть. Аружье - ружье Бердан, патроны к ниму в каличестве 14 штук, бомбы - 4 штуки, найденные при обыске в с.Большое Шереметево 20 июля 1921 г. На аснавании этого, сагласна приказу Полномочной комиссии ВЦИК за № 171 пригавариваюца к расстрелу следущие десять граждан:

1. Гражданин Гаралин Александр, 18 лет; 2. Гражданка Певнева Марья Никалаевна, 43 лет; Гражданка..."

Вошедший дневальный помялся у порога, потом как-то слишком тихо доложил:

– Товарищ Штоклянд, там...
– Он с трудом сглотнул.
– Убитые, из Булгаковки!

Лиза, вскрикнув, вскочила, бросилась было к двери.

– Куда? А протоколы?
– прикрикнул на нее Марк. Сам тяжело встал. Глаза у него были остекленевшие.

– С-счас.
– Лиза поспешно начала складывать бумаги в портфель.

"И как я мог об этом забыть?
– подумал Марк, тупо глядя на беспорядочную суету Лизы.
– До Булгаковки же рукой подать... И чего нам стоило оставить там полсотни штыков..."

Лиза, собрав бумаги, робко глянула на Марка.

– Идем, - сухо бросил он.

Телега стояла возле церкви. Возле нее, утирая слезы грязным кулачком, рыдал парнишка лет десяти, не в силах отвести взгляда от кучи трупов, наваленных как мешки. Под жарким июльским солнцем тела уже тронуло тлением, и над возом тучей роились жирные зеленые мухи. Марк издали ощутил хорошо знакомую вонь гниющего человеческого мяса и сукровицы. Шагнул вперед, рассматривая убитых. Трупы были раздеты до белья, некоторые и просто голые. На вымазанных запекшейся кровью рубахах и телах виднелись маленькие ромбовидные дырочки, по четыре в ряд. "Вилами кололи, сволочи, пули берегли",- подумал Марк, почти представив себе, как туго входит в живое человеческое тело кованое железо, как хрустит разрываемая плоть. Умирали чоновцы мучительно, почти у всех рты распялены в последнем вопле.

За спиной всхлипнула Лиза. "Чоновцы... Славные, наивные парнишки. Они так гордились своим оружием, воинственным видом. А вот и Фаддей, председатель комбеда, не уберег своих. И сам погиб, - подумал Марк и закусил губу.
– По твоей вине они погибли, товарищ Штоклянд".

– Вот лицо тех, кого вы защищаете!
– донесся до Марка крик Сереги Свободина.
– Но бандиты еще сполна заплатят за их смерть! Сторицей отольется кровь борцов за светлое будущее!

Марка передернуло: чертов крикун, нашел-таки повод для митинга! Но оцепенение, охватившее его при страшном известии, от этого раздражения прошло, перестала лупить кровь в висках. Мысли приняли свой обычный ход. "Так, Маркеле, хватит ломать руки. Мертвых уже не воскресишь. Разберись, что произошло. Что мы имеем? Враг оказался умнее, но не безрассуднее, чем ты думал. В банде теперь наверняка разброд и шатание, стоит ждать дезертиров. А может, и бунта".