— Тем более. Когда сможешь накидать план операции в общих чертах, хотя бы?

— Завтра-послезавтра, не раньше. Есть ещё дела.

— Понятно. Я хочу съездить в Питер в ближайшие дни. Нужно с родными повидаться, а то в прошлый раз не вышло. И мне нужны средства. Много не надо, но отношения с девушкой поддерживать придётся.

— Да, это мы сделаем. С деньгами проблем нет.

— Отлично. Я бы хотел узнать хоть какие-то подробности о том, что со мной случилось. И с тобой тоже…

— Когда ты в Ленинград собираешься?

— Да, может, сегодня поеду, пока занятия в институте не начались. Кстати, если это не было трёпом, давай сделаем мне диплом без личного присутствия и без шума.

— Попробую.

— Так что про перенос?

— Я могу тоже подъехать в Питер и в той квартире, ну, где мы с тобой встречались…

— В ведомственной?

— Ну… да, практически… Как насчёт завтрашнего вечера? Мы могли бы спокойно посидеть и поговорить.

— Хорошо…

В этот момент подошёл официант.

— Ваш цыплёнок, — с отсутствующим видом и покровительственными нотками произнёс он и поставил перед нами два блюда с плоскими, шкворчащими, цыплятами восхитительного золотистого цвета.

Аромат был просто крышесносным.

— Аджика, чеснок, пожалуйста, приятного аппетита.

— А что, цыплят тоже из Грузии везёте?

— Конечно, товарищи, всё из самой Грузии. Какое вино будете, решили уже?

На столе уже была зелень, свежие помидоры и огурчики. Весёлкин заказал «Саперави» и мы преступили к еде.

— Ну что, вспомним юность? — подмигнул Весёлкин.

— Да разве ж её забудешь?

Я вышел из ресторана, сел в машину и решил сразу гнать в Пушкин. Заправился на выезде, залив двадцать литров семьдесят шестого и расплатившись талонами таксопарка, полученными от Лёни. Из автомата позвонил Прокофьеву и Сёмушкину. Сообщил, что еду к родным и буду встречаться с Весёлкиным.

А потом помчал по вечерней, а затем уже и ночной дороге. Будто совершал окончательный переезд из будущего в прошлое, прощаясь с тем, что будет и срастаясь душой с тем, что было. Отныне будущее было не предопределено. Теперь оно должно было стать таким, каким я его ещё не видел. Это щекотало нервы и подзадоривало, разжигало азарт. И я летел по дороге, как всадник не апокалипсиса, но наоборот. Как человек, который спасёт мир.

Перед Тверью я заехал в лес и час продремал, как Штирлиц, а потом снова вжал педаль и покатил дальше.

Мама переполошилась, когда рано утром я позвонил в дверь.

— Ты почему не предупредил? Я даже ничего не приготовила.

— Собирайся, мам, поедем к дедушке с бабушкой.

Услышав это, она окаменела.

— Ничего, не бойся, собирайся и поедем.

— На чём же мы с тобой поедем? Ещё рано.

— Я одолжил у приятеля машину.

— Как это, Гришенька?

— Собирайся, мам…

Она замотала головой.

— Не надо сынок, пожалуйста. Не нужно. Подумай сам…

— Собирайся, мам…

Она кивнула и молча начала одеваться. По дороге мама была рассеянной, задала пару вопросов о машине и остальное время молчала. Я тоже молчал, внутренне готовясь к встрече с дедом, которого не видел… вот с того времени, когда ушёл в армию и не видел…

— Иди, — сказала мама, когда мы приехали. — Я посижу немного, а потом поднимусь. Иди сам…

Я кивнул, вышел из машины и зашёл в старый, давно нуждающийся в ремонте, дом. Поднялся на второй этаж, подошёл к двери и, не мешкая, нажал кнопку звонка.

Когда из-за двери донеслись шаркающие шаги, сердце ёкнуло. Бабушка… В глазах защипало и я потёр их костяшками пальцев. Дверь открылась и на пороге появилась седая старушка с аккуратной причёской. Она подслеповато начала меня рассматривать и вдруг… ахнула, прижала пальцы к губам и отступила на шаг…

23. От Москвы до Ленинграда и обратно до Москвы

— Привет, бабуль… это я…

— Тише-тише! — зашептала она и замахала руками. — Тише… Гришенька…

Бабушка… Я покачал головой, улыбнулся. Мама, бабушка, за стеной, в спальне лежит дед… Да пусть весь мир перевернётся, лишь бы быть с ними рядом.

— Не надо, миленький, не ходи, — замотала головой бабушка и по щекам её потекли слёзы.

Она подошла ко мне и обняла, прижала, вернее, сама прижалась и затряслась от слёз. От радости или от горя, я не знаю… Я и сам… Я и сам стоял и вздрагивал вместе с ней. А внизу, в машине, я был уверен, точно так же вздрагивала мама…

Какой я идиот, глупый мальчишка. Характер у меня, видите ли…