То, как он смотрел на нее сейчас… Дрожь жара, пробежавшая стрелой между ее бедер, когда он попробовал на вкус ее кожу…

Дверь кузницы с грохотом распахнулась, и внутрь ворвался Фергас.

Они с Хаконом с удивлением уставились на старого кузнеца.

— Добрый вечер, миледи, — сказал он в своей обычной бесцеремонной манере, но вместо того, чтобы зашаркать вглубь кузницы, остановился, чтобы посмотреть на открывшуюся перед ним сцену.

Его большая густая борода дернулась.

— Я лучше пойду, — пробормотала она.

— Доброго вечера, миледи, — так же тихо сказал Хакон, позволяя ее руке выскользнуть из его ладони.

Она попыталась уйти, но под непроницаемым взглядом Фергаса это было слишком похоже на бегство. Поэтому она повернулась и сказала им обоим:

— Мне нравится новая организация. Она кажется наиболее эффективной.

— Благодарю вас, миледи, — улыбка Хакона была широкой и, что интересно, немного самодовольной. Она никогда не видела у него такого выражения лица, намека на порочность, и ей это… скорее нравилось.

Она не смогла оторваться от его взгляда еще на мгновение, в то время как ее сердце пыталось выскочить из груди.

У нее был ответ, даже если она не знала, какой именно.

Все менялось — и хотя это пугало ее, она не могла сдержать волнения.

Улыбнувшись ему в последний раз, она покинула кузницу, прижав к груди руку, которую он поцеловал, прямо над бьющимся сердцем.

14

?

Хакон вытер пот со лба, на сердце у него было легче, чем за последние дни. Его зверь был… если не успокоен, то, по крайней мере, утих, затаившись в засаде. Несколько дней, проведенных в обществе леди Эйслинн, успокоили его гложущее недовольство и вернули энтузиазм к работе.

Даже ворчание Фергаса не смогло испортить ему настроение. Главному кузнецу не на что было по-настоящему жаловаться, по крайней мере, когда Хакон был достаточно вдохновлен, чтобы завершить свою работу и большую часть работы Фергаса с запасом времени.

Если бы в его поведении не было так много кислого, Хакону было бы легче быть дружелюбным. Он взял за правило делать перерывы на улице и болтать с гончарами. Капитан Аодан не раз заходил сюда, чтобы примерить новый нагрудник, который предложил изготовить Хакон, и несколько его рыцарей последовали его примеру.

Оглядываясь по сторонам, пока Хакон измерял и делал углем отметки на металле, капитан Аодан заметил:

— Это самая чистая кузница, которую я когда-либо видел.

Фергас хмыкнул, стоя у своей наковальни.

— О, я так и думал, что это не твоих рук дело, старая крыса, — пошутил капитан.

— В том, как все было, не было ничего плохого, — прорычал Фергас в ответ.

— Нет, не было. И в этом способе тоже нет ничего плохого.

Главный кузнец погрузился в угрюмое молчание. Капитан Аодан бросил на Хакона понимающий взгляд и приготовился к примерке.

Хакон даже подружился с Хью, угрюмым главным поваром. Починка рукоятей ножей и заточка лезвий были постоянной необходимостью, и Хакон был рад сделать это ради нескольких дополнительных костей для Вульфа.

Вдохновленный их блестящей наследницей, Хакон стал полезным. Он заслужил свое место за столом и, где мог, включался в ночные разговоры.

Он не был уверен, что Брижитт его уже простила, хотя вскоре другие служанки снова потеплели к нему. Хакон попытался оглядеть каждого, оценить их качества, но его взгляд был неотрывно прикован к высокому столу.

Не раз он ловил взгляд наследницы. Она мило улыбалась ему, что только делало его зверя еще более решительным. Он не позволял себе думать или говорить что-либо вслух, но чудовище приняло решение.

Вынув пчелиный воск из ушей, Хакон снова привык к шуму.

Или приспособился бы, если бы он был.

Оглядевшись, он увидел, что Фергас прекратил стучать молотком и ошеломленно уставился в окно. Гончарный завод по соседству тоже замолчал.

Хакон повернулся к окну и увидел огромную тень, занимающую двор замка.

Сжимая желудок, он поспешил наружу, не совсем уверенный, что верит своим глазам.

Посреди двора замка стоял Белларанд, его черная шерсть впитывала солнечный свет, просачивающийся с затянутого тучами неба. На спине у него сидел Алларион, его фигура была скрыта пурпурно-черным плащом, серебристо-белые волосы падали на спину звездным каскадом.