Ее образ в его сознании, пухлые розовые губы, обхватывающие его зеленый член, заставил Хакона рычать на камни, струи спермы падали в воду.

Когда все было закончено, он стоял, тяжело дыша. Почти обрушившись всем весом на стену, он едва держался на дрожащих ногах, заставляя воду колыхаться вокруг.

Ритуал был завершен. Дневное разочарование и безответное желание исчезли.

Но он боялся, что никогда не освободится от нее. Каждый новый день приносил новую надежду, новые мечты, которые увядали по мере того, как солнце пересекало небосклон.

Он был пойман в свою собственную ловушку, и не знал, как выбраться. Все, чего он хотел, жертвы, на которые он пошел, чтобы приехать в Дундуран, — все это было напрасно, если он не мог собраться с мыслями и отказаться от нее.

Хакон со вздохом плюхнулся спиной в воду и бесцельно поплыл на спине.

Насыщенный паром воздух наполнял тяжестью нос и легкие, но он не мог заставить себя уйти.

Кроме кузницы с леди Эйслинн в специально отведенном для нее кресле, бани были его любимым местом в замке Дундуран. Купальни, берущие начало из природного источника под замком и дополненные гипокаустом8, представляли собой разветвленную сеть бассейнов с подогревом. Природный источник был обрамлен скальными образованиями с прожилками сверкающих минералов, а также колоннами, поддерживающими сводчатые переходы. Полы были выложены замысловатой мозаикой из мелкой плиткой и стеклянных квадратов.

Ванны были разделены по центру металлической сетчатой перегородкой, отверстия были достаточно большими, чтобы пропускать воздух, но не позволяли заглядывать на другую сторону. Если бы женщина купалась на противоположной стороне, он смог бы разглядеть ее силуэт, но не черты лица.

Он всегда был осторожен, выжидал и убеждался, что в ванне никого нет, прежде чем взять себя в руки. Даже если женщина могла видеть только силуэт, его можно было узнать в Дундуране.

Хакон долго плавал, его тело было теплым и измученным.

Ситуация еще не вышла из-под контроля. Если он сможет избавить своего зверя от одержимости наследницей, возможно, тогда он, наконец, сможет серьезно подойти к поиску потенциальной пары. Той, которую он действительно мог бы заполучить, и с которой устроил бы свою жизнь.

Судьба, все это звучит так просто.

На самом деле все было совершенно не так.

Хакон заворчал и выпрямился. Выбравшись из воды, он схватил банную простыню и быстро вытерся, сунул ноги в свободные льняные штаны, которые надевал только для принятия ванны, и повесил простыню на шею.

Полный решимости оставить мрачные мысли позади, он начал подниматься по лестнице обратно в замок.

Он уже дошел до площадке, соединяющей лестницы двух частей купален, когда услышал тихие голоса и шаги, спускающиеся ему навстречу.

Хакон удивленно поднял глаза.

Леди Эйслинн и Фиа посмотрели на него почти так же, их лица были частично в тени от фонаря, который держала Фиа.

Обе явно направлялись в баню, льняные сорочки выглядывали из-под парчовых халатов. Платье леди Эйслинн было насыщенного бордового цвета, который отражал свет фонаря там, где оно изгибалось вокруг ее тела — плеч, бедер, пышной груди. Золотистые волосы мягкими, распущенными волнами ниспадали на плечи и спину, обрамляя прелестное лицо.

Она выглядела такой разбитой, какой Хакон никогда ее не видел, и он знал, что этот образ навсегда запечатлеется в его памяти.

Уши Хакона горели, он опустил голову.

— Миледи, простите меня, я…

— Нет, нет, не обращайте на нас внимания, — настаивала Эйслинн. Она прочистила горло, когда тишина затянулась.

Хакон осмелился поднять голову, не в силах сдержать жадного взгляда, устремленного на нее. Судьба, она была сама мягкость в свете фонаря.

Хорошо, что там была Фиа, потому что в противном случае Хакон не знал, смог бы удержаться от того, чтобы не натворить глупостей.

По крайней мере, еще больших глупостей, чем пробормотать:

— Рад видеть вас, миледи.

Он не представлял, как отчетливо бьется пульс у нее на шее. У него самого вырвалось мурлыканье желания, и хотя он знал, что должен отвести взгляд, он не мог.

— Я тоже, — сказала она низким, с придыханием голосом, который потянул его вверх по ступенькам, пока он не оказался всего на одну ступеньку ниже ее.

Ее блестящие золотые глаза изучали его лицо, и он задался вопросом, слышит ли она, как он взывает к ней: «Отошли Фиа, вернись ко мне, пойдем со мной».

Если она и слышала, то ничего не сказала. Ее губы приоткрылись, но с них не сорвалось ни слова. Хакон уставился на эти губы, его тело качнулось к ней, как будто она была небесным телом, и его неумолимо притягивало в ее сферу.

— Спокойной ночи, мастер Хакон.

Он ошеломленно посмотрел на Фиа, увидев ее изогнутые в ожидании брови.

Хакон с трудом сглотнул. Блядь, что я делаю?

Он отступил как можно дальше назад, еще раз склонив голову.

— Спокойной ночи, миледи, Фиа, — сказал он и поднялся по ступенькам, перепрыгивая через две за раз.