Ее настроение быстро испортилось после того, как она не видела его несколько дней. Бренна каждое утро напоминала ей, что дела важнее, но Эйслинн не думала, что на самом деле она выполняет больше, чем в те дни, когда навещала кузницу. Ее внимание ослабло, и она плелась по делам, замедленная своей апатией.

Видеть его сейчас, спорящим со своей непослушной собакой, было бальзамом для ее израненного духа. Она почти… хотела спуститься и присоединиться к ним.

Что, если я это сделаю?

Опасная идея разрасталась внутри нее, волнение сжимало горло. Да, она была наследницей, но это также означало, что это был ее замок. Она могла делать в нем все, что хотела.

Чего она хотела, так это кузнеца.

Эйслинн приложила руку к груди, чувствуя, как трепещет ее сердце. Признание его привлекательности каким-то образом сняло напряжение, и она почувствовала, как в ее крови лопаются пузырьки радости.

Она бы пошла к нему, если бы не подслушала, что обсуждали горничные.

— Это действительно позор, — вздохнула Тилли.

— Я была так уверена, — проворчала Брижитт.

Другие служанки издавали звуки жалости и утешения, похлопывая ее по плечам и сжимая руки.

— Мы тоже так думали, — согласилась Клэр.

— Должно быть, для орков взгляд на губы означает что-то другое, — сказала Фиа.

— Хм. Или ему нравится кто-то другой, — сказала Брижитт.

Мысли Эйслинн внезапно наполнились зрелищем его в обеденном зале, всегда окруженного служанками.

Должно быть, что-то произошло. Хотя она и не была уверена, что именно, их слова застряли в ее голове даже несколько часов спустя. Бурлящее возбуждение внутри угасло, оставив ее смущенной и немного более рассудительной. Она не стала спешить спускаться во двор, вместо этого бросила последний взгляд на кузнеца, пытающегося вытереть своего жалующегося волкодава, затем прошла мимо служанок.

На мгновение она встретилась взглядом с Фиа и подумала, что ее служанка что-то скажет, поэтому Эйслинн быстро скрылась в глубине замка.

Встреча с портным прошла как по маслу: ей подобрали новое платье и теплые вещи.

Эйслинн смотрела на себя в длинном зеркале, пока портной отмерял и подшивал ткань, болтая о новых столичных выкройках, которые только что поступили. Она издавала необходимые звуки согласия или признательности, но ее мысли были далеко.

Должно быть, для орков это значит что-то еще …

Хакон иногда смотрел на ее губы. Эйслинн, возможно, и не подумала бы, что это означает желание поцеловать ее, но, с другой стороны, она никогда не была искусна во флирте. Она не предполагала, что какие-либо из его действий были флиртом…

У нее зачесались ладони от желания взять в руку деревянную розу.

Это было не похоже ни на что — но, возможно, для орков это значило что-то еще. Она мало знала об орочьей культуре, только человеческие истории, которые были недобры к ним и их обычаям, и то, что рассказывал Орек.

Ее желудок скрутило от мысли, что она снова кого-то неправильно поняла, человека, которого, как ей казалось, она понимала. Она совершила эту ошибку с собственным братом. Возможно, это было не более чем недопонимание культур, но любой из вариантов вызвал у нее неприятные эмоции.

Я могла бы спросить.

Эта мысль просто заставила ее желудок сжаться от нервов.

Прямо спросить его об оркских обычаях — вдруг они означают, что он чувствует то же, что и она? Перспектива казалась… слишком пугающей. Она думала, что не вынесет, если он скажет «нет» или, что еще хуже, посмеется над ней.

Она слишком ценила его дружбу и товарищество.

Было бы безопаснее похоронить свои чувства. Забыть об этом влечении. Из этого все равно ничего не выйдет, по правде говоря. Она была Эйслинн Дарроу, наследницей Дарроуленда. Даже если Хакон был бы принцем среди орков и просто не упомянул об этом, мысль о том, что дворянка может взять полукровку в любовники, была скандальной, а взять в мужья — немыслимой.

Ее ревность к тому, что было у Сорчи, только росла.

Эйслинн посмотрела на себя в зеркало, и заметила на лице явную неуверенность.

Возможно… это было к лучшему, что она не продолжила навещать его. Возможно, теперь ей, наконец, следует поступить мудро и отпустить свое увлечение, пока сердце еще не привязалось к нему. Она не зашла слишком далеко по этому пути, чтобы подвергнуться настоящей опасности — еще было время повернуть назад.

Это было бы разумным и ответственным поступком.