— Хозяин-барин, — пожал плечами проводник. — Сколько ты весишь?

— До Катаклизма был хорошо за девяносто. Так хорошо, что ближе к стольнику. Сейчас меньше семидесяти пяти. Даже может, просто семьдесят.

— Я тоже схуднул, — он осмотрел критически Киппа и DJ Ярута. И те были ходячие скелеты. Один заключённый, а второй собирался умереть от голода на своей базе. — Все мы, если подумать, на шоу про похудение. Ладно, тогда если нет возражений, то на снегоходе поеду я с рюкзаком и за мной на сидении смотанные вместе две канистры по двадцать литров топлива, просто потому что снегоходу нужен вес, чтобы гусеницы имели больше сцепления со снегом.

— Нет возражений. Граждане туристы и отдыхающие, добро пожаловать на борт нашего экспериментального судна, лодка «Ленивой надежды».

Кипп и Ярут собрали скромные пожитки, надо сказать, что основные ценности мы смогли взять с собой, закрыли машину, оставив ключ в замке, после чего мы плотно улеглись между поставленных вертикально (чтобы меньше места занимали) канистр на дне лодки, словно живой тетрис.

Получилось так, что я на носу «лодки», позади Кипп и Вадим, вокруг нас связанные верёвкой канистры и рюкзаки.

Лодка была маленькой для трёх мужиков, но другой у нас не было, так что мы оказались чуть ли не в объятиях друг у друга. Ну такое себе зрелище. Проводник критически посмотрел на нашу пантомиму «трое в лодке, нищета и нет собаки» и плавно тронул снегоход.

Технике такая нагрузка давалась трудно. Скорость низкая, двигатель возмущённо гудит.

Да, северные народы, алеуты, чукчи, ительмены используют собачьи упряжки, чтобы преодолевать большие расстояния.

Но это специально сконструированные и проверенные сотнями лет конструкции, а не «что попало», взятое по принципу «лишь бы не пешком».

Проводник оказался прав, погода портилась. К сожалению, Климентий был оторван от основных серверов (что интересно, он был не сотней личностей в каждом устройстве, а одним и тем же, только способным на уход в осколочную автономию) и не мог сказать, что там дают данные спутников, так что пришлось ориентироваться по интуиции Проводника.

Тридцать шесть километров — это, если ехать на машине по трассе, то двадцать минут, может, даже и десять. Поверхность под нами, сплошные спуски и подъёмы, торосы, трещины и поля, покрытые волнами из затвердевшего снега, не давали разогнаться. Да, даже под нагрузкой снегоход «коптил» со скоростью что-то около десяти километров в час и всё равно мы не успевали к нашей точке, потому что погода портилась с каждой минутой. Ветер дул порывами, бросал в лицо жёсткую снежную кашу, Ярут поминутно отплёвывался, наше путешествие давалось ему тяжело.

Проводник притормозил, сделав небольшую остановку и стянул с лица маску с очками.

— Скоро будет совсем худо.

Я встал и размял ноги, подошёл к нему:

— Что, начинается?

— Ну а что ты хотел, декабрь, месяц неистовых ветров.

— Поэзия, блин. Что ты предлагаешь?

— Мы всё ещё не добрались до моих обычных путей, но уже недалеко. Твой навигатор что-то показывает полезное? Подходящее под убежище?

— Задолбался я всё время ехать и искать привалы, Тимур-джан. Вечное странствие, мать его.

— Ты же Странник, не так? Ну и потом, а какие варианты? Сесть и умереть?

Я стянул с руки варежку и достал планшет. Мы оба присели, чтобы закрыть его от порывов ветра и видеть экран.

— Да я так, просто ворчу. В общей картине мира это не так и плохо… Смотри, в километре отсюда есть одинокий квадратик. Поименовано как «Милахское опытное хозяйство».

— Может амбар какой-то или склад. Склад было бы здорово. Поехали, километр — это близко.

…

Когда склон — это не только хорошо, но и плохо. Хорошо, потому что не занесло снегом. Уродливое кирпичное здание было видно издалека и откапывать его определённо не нужно. Это плюс. Зато оно продуваемо всеми ветрами. Это не уютные помещения, запрятанные в толще снегов, в которых был приятный ноль градусов.

Ещё один минус — у нас буквально отрубался Вадим. Ослабленный от долгого голода организм не выдерживал этой скачки на открытом воздухе и глаза его временами закатывались.

Кипп шипел змеёй, но держал Диджея, чтобы тот не выпал из лодки. В чёртовой лодке даже одному было бы тесновато, но… альтернатива — только пеший переход.

Проводник посматривал через плечо на нас, пока вёл упряжку к стене строения и так до тех пор, пока мы не прислонились к ней, прямо под надписью — «Гондон», выполненной синей краской из баллончика. Ниже уровня сугроба было пояснение, кто именно по мнению автора надписи, собственно, является гондоном, но мы этого не узнали.

Я соскочил с лодки и легко добежал до бокового входа. Впрочем, вскрыть его мне не удалось, это была дверь, прижатая полосой металла с хорошим навесным замком.

Зато ещё в паре метров ворота и они-то, когда я их подцепил — поддались, что-то лязгнуло, пластина ворот двинулась мне навстречу.

Проводник, словно опасался нападения, не глушил мотор, озирался беспокойно, а по моему сигналу — закатил упряжку внутрь. Прямо по снегу. К сожалению, внутри тоже он тоже был.

— Да, тут мы не особо чем-то поживимся, — оценил обстановку Кипп, который совмещал в себе заботливого самаритянина с телом Вадима на руках (тот окончательно ушёл в обморок) и алчного мародёра.