В любом случае я прошёл по «тропе», а Кипп двигался следом, не оспаривая мой опыт, а может, потому что тот, кто двигается первым, имеет больше шанса попасть в ловушку или словить пулю.

Тропа заканчивалась среди переплетения труб.

Трубы коммуникаций здания, пыльные, грязные, уходили куда-то к внешней стене подвала, в некий низенький проход.

Скорее всего там был туннель в направлении коллектора или что-то в этом духе.

И всё бы ничего, но из этого весьма узкого прохода, из темноты между трубами, такой плотной что казалось, она поглощала свет, на меня смотрели глаза, яркие, жёлтые, близко посаженные.

Смущало, что глаза были на высоте чуть выше метра. И то, что они ощутимо светились. А ведь человеческие глаза так не умеют.

Только сейчас я понял, что не могу сглотнуть ком в горле, такой здоровенный, как сказочный колобок.

Я не сумасшедший,

просто моя реальность отличается от твоей.

«Алиса в стране чудес» Л. Кэрролл

А теперь ещё эти глаза и зашипели, как повреждённая труба с газом высокого давления. Шипели они или точнее, их носитель, разумеется, на меня.

Умение делать лицо кирпичом очень важный навык, прямо-таки жизненно важный. Пока у меня случилась внутренняя паника и мне показалось, что либо у меня окончательно съехала крыша, потому что в призраков и прочую нечисть я не верю, либо я зря в неё не верю и нужно в кратчайшие сроки пересмотреть свою картину мироздания и прописать туда апокалиптических желтоглазых домовых.

Моя фантазия, которую изрядно подстегивали темнота и напряжение, рисовала существо метр с кепкой, подозрительно похожее на лохматого худосочного чёрта с рожками и светящимися глазами.

И пока шла эта внутренняя борьба что-то ещё во мне заставило, вопреки здравому смыслу, который кричал о необходимости бежать, осветить эти глаза.

Когда-то человечество снимало фильмы, в том числе фильмы ужасов. Это один из тех жанров, которые выжившие стараются не смотреть, потому что кабздеца хватает и без этого. Но в фильмах ужасов не тычут фонарём в середину монстра.

А я тычу, вернее поворачиваю голову со шлемом так, чтобы осветить.

И всё это, внутренняя борьба, движение головы, паника, невозмутимость — пронеслись меньше чем за секунду. И конечно в эту секунду уложилось разглядывание источника шипа и свечение глаз.

Это было нечто лохматое и зубастое. Не знаю, как «нечто» звали, но с биологической точки зрения оно относилось к виду «felis ferox catus», то есть кошка, охеревшая в атаке.

Кошка или кот, кто её там разберёт, сидела на каком-то вентиле, который для удобства коммунальных служб был выведен в середину прохода. Ну, чтобы, когда ныряешь в него, непременно ударится и лучше всего, если головой.

Кошка была если не дикая, то агрессивная, это уж точно. Закончив шипеть и таращить глаза, а также доводить несчастного Антона Странника до цугундера, потому что я реально испугался и подумал невесть что, кошка попыталась кинуться на меня. Однако, вероятно, в последний момент передумала, так что сначала она распрямилась, а потом стушевалась и попыталась развернуться, в результате чего упала под ноги, превратившись в квантовое скопление всклокоченной шерсти, шипения, блеска глаз и размахивания лапами.

Вся эта квантовая кошка унеслась куда-то вдаль по коридору.

Я наконец-то смог сглотнуть.

Теперь-то я понимал, что глаза не светились, они отражали свет от фонаря.

Постояв ещё пару секунд и удостоверившись, что Кипп вообще не понял, что случилось и кошку толком не разглядел, я пригнулся и двинулся вперёд, причём для этого пришлось ещё и выдвинуть вперед левое плечо и перемещаться скорее боком, чем ровно.

Туннель был грязным, вонючим, но с каждым метром становился всё теплее. Это конечно, не тропики, но на кирпичных стенках висели капельки незамёрзшей влаги.

Не знаю, кто создавал этот туннель, но он посчитал, что удобство перемещения по нему — это совершенно излишняя опция, поэтому кроме того, что было узко и низко, туннель ещё и имел повороты, причём зигзагообразные.

Тем не менее мы достаточно быстро прошли по нему полторы сотни метров, а я заодно потерял направление.

Наконец мы упёрлись в металлическую дверцу. Не такую, какую делают на заводе и ставят на неё красивую ручку. Эту дверцу за три рабочие смены сварил Петрович, причём из подручных материалов, а в качестве ручки приварил к ней ржавую подкову. Я взялся за подкову, дёрнул и… подкова осталась у меня в руках.

Матюкнувшись, я стал смотреть, как эта чудо-дверь запирается. За моей спиной пыхтел Кипп, что только мешало.

Ага, вот оно.

Замка никакого нет, это просто толстая щель, дающая доступ к засову, который был с другой стороны двери.

Я достал нож и без труда передвинул рукоятку засова и открыл дверь. Подкову сунул в нагрудник, чтобы не мешала.

Дверь, даром что целиком из ржавого металла, бесшумно открылась и пропустила нас в какой-то подвал с полом, покрытым грязно-бурым песком.