История экономических связей Сербии и немецкоязычных стран Центральной Европы имеет давние корни. Фактически на всем протяжении существования государства Сербия, с момента его возрождения в начале XIX века эти экономические связи имели для Белграда ключевое значение. Австрия и сегодня остается крупнейшим инвестором в экономику Сербии. В XIX веке у Сербии, не имевшей (как и теперь) выходов к морю, обладавшей зачаточной сетью железных дорог и граничившей с аграрными районами Турции, Черногории и Болгарии, не было другого выбора. Даже «таможенная война» 1906–1910 гг. между Сербией и Австрией, хотя и привела к некоторому ослаблению гегемонии австрийского капитала в Сербии, в большей мере усилила роль сербских экономических связей не с Францией и Англией, а с… Германией. В межвоенный период вслед за развалом австрийской и падением мощи германской империи на место основных экономических партнеров Белграда на некоторое время выдвинулись Франция и Англия. Однако для этих стран, обладавших обширными колониями и развитой сетью морской торговли, Балканы не могли иметь столь же важного экономического значения, как для индустриальных государств Центральной Европы, имевших традиционные экономические и культурные связи с юго-восточной Европой. Нельзя не заметить, что экономики двух этих соседних регионов взаимодополняли друг друга, взаимодействуя по модели сырье – в обмен на индустриальные товары, север – юг. В результате экономического кризиса в начале тридцатых годов Англия и в особенности Франция исключили сотрудничество с Югославией из числа перспективных задач, протекционистскими мерами защищая свой рынок от югославских товаров. С тех пор германско-югославские экономические связи вновь стали возвращаться в накатанную колею [111] .

В еще большей степени ситуация изменилась после аншлюса Австрии, раздела Чехословакии и образования гигантского индустриального монстра Третьего рейха. В «великом пространстве» (Grossraum) Юго-Востока нацистские аналитики видели свое законное «вспомогательное хозяйственное пространство», откуда было необходимо вытеснить «чуждые этому пространству государства». При этом на первых порах активно использовались такие меры, как демпинг, интенсивное влияние монополии в отдельных областях экономического сотрудничества, а потом и прямое экономическое давление [112] . После начала Второй мировой войны, когда англичане в рамках своей доктрины экономической войны перешли к прямым диверсиям, немецкое экономическое присутствие лишь усилилось. После капитуляции Франции и «победоносного шествия» гитлеровцев по Западной Европе Югославия подписала в 1940 г. с Третьим рейхом ряд договоров, которые сделали ее экономику полностью зависимой и даже встроенной в немецкую [113] .

Оккупация Югославии задумывалась и осуществлялась немцами как продолжение их экономической политики другими средствами. Для этой цели на территории восточной части Югославии (в том числе и Сербии) действовал 13-й технический батальон (Technisches Bataillon 13 (mot). Из состава этого батальона были выделены 3 отдельные временные команды, которые наступали вслед за боевыми порядками армии и не только обеспечивали жизнедеятельность крупных населенных центров, необходимых для размещения и обеспечения войск, но и старались захватить и сохранить крупные объекты сырьевой и оборонной промышленности. Одна группа в 100 человек захватила рудник меди в Боре (Восточная Сербия), другая, также численностью около 100 человек, – рудник свинца и цинка Трепча (Косово), а оставшиеся с командованием батальона заняли портовые постройки в Белграде и связанные с ними объекты Югославского речного пароходства. Кроме того, передовой группе немецких диверсантов из состава 7-й роты 2-го батальона 800-го учебного полка «Бранденбург» удалось в первые минуты Апрельской войны обезвредить мины и захватить неповрежденным оборудование Сипского канала на Дунае. Этот узкий канал, шириной всего в 80 метров, имел стратегическое значение, так как в случае выхода его из строя судоходство по Дунаю могло быть блокировано. Помощь немецким диверсантам оказало и коварное мероприятие агентов абвера, русских эмигрантов Л. Чухновского и А. Ланина, проведенное ими по указанию немецкой разведки. Охрана и инженеры, оставленные югославской королевской армией для подрыва, были в ночь накануне нападения напоены ими до невменяемого состояния [114] .

Сразу же после оккупации немцы приступили к сбору военных трофеев, захватив имущество бежавшей югославской армии, неэвакуированную часть золота, серебра, валюты и акций Народного банка Югославии. Намечалась немедленная «ариизация» еврейского имущества (т. е. бесстыдный грабеж в пользу немецкой оккупационной администрации). В то же время в демагогически пропагандистских целях было заявлено, что частное имущество «арийских граждан» (т. е. всех кроме цыган и евреев) не должно подвергаться захватам и реквизициям, а в случае изъятия такового военным частям было приказано платить за него специальными оккупационными обязательствами (Reichskreditkassenscheine). Однако эта политика также была способом экономического ограбления захваченных территорий, так как в дальнейшем банк недичевской Сербии был обязан выкупать эти обязательства у населения по фиксированному курсу (1 RKK к 20 динарам) без права последующего обмена на рейхсмарки. В дальнейшем вся территория Югославии была разделена именно в соответствии с экономическими интересами рейха и его сателлитов, а не с планами дальнейшей территориальной или иной трансформации оккупированных территорий. Важно отметить, что согласно немецким экономическим планам уже в 1941–1942 гг. в качестве единого «Юго-восточного пространства» рассматривались территории Словакии, Венгрии, Румынии, Хорватии, Сербии, Черногории, Албании, Болгарии и Греции, вне зависимости от того, были ли эти территории оккупированными, союзными странами с формально независимыми режимами или новорожденными государствами, появившимися на руинах многонациональных славянских государств. При этом экономическая эксплуатация сырья и трудовых ресурсов планировалась в прямой пропорциональности с силой сопротивления, которую рейх затратил на вливание этих стран в пространство Юго-Востока [115] .

Дальнейшим процессом эксплуатации экономики Сербии занимались две конкурирующие организации – Управление военного хозяйства и вооружения вермахта и Полномочный представитель фюрера по четырехлетнему плану немецкого хозяйства Г. Геринг. Представителем вермахта был Немецкий военно-экономический штаб Югославии, который сразу же по завершении раздела страны был трансформирован в военно-экономический штаб Сербии, а летом 1941 г. после объединения немецкого военного управлений в рамках территории Юго-Востока получил название Военно-экономического штаба Юго-Востока. Эта организация, согласно договоренности между Герингом и фон Браухичем, была подчинена представителю по вопросам четырехлетнего плана в Сербии – Францу Нойхаузену. Нойхаузен с 1935 г. работал Генеральным консулом в немецкой дипломатической мисси в Югославии, прекрасно знал страну и ее реалии, являясь одновременно фигурой, близкой Г. Герингу. Понятно, почему последний выдвинул его на роль Генерального уполномоченного по экономике Сербии. В своей деятельности Нойхаузен опирался на собственный штаб, отделения и группы которого контролировали практически каждую отрасль сербской промышленности, а после капитуляции Италии – и промышленности Черногории, Албании, Македонии. Задачей этого штаба было «максимально использовать местную экономику в интересах Рейха, но в то же время не допустить ее полного краха» [116] .

Этот процесс эксплуатации сербской экономики не был бы возможен без участия Министерства народного хозяйства Сербии, возобновившего свою деятельность в рамках комиссарского управления, а потом и недичевского правительства. Министерство народного хозяйства Сербии взяло на себя не только довоенные функции, но также обязанности и полномочия Министерства лесного и рудного хозяйства, Министерства торговли и промышленности, а также Управления внешней торговли и Отдела по надзору цен, которые ранее находились в ведомстве других министерств. Министерство народного хозяйства действовало в полном соответствии с приказами, поступавшими из Штаба Генерального уполномоченного по экономике Сербии.

Особую роль сыграли указания о поддержании фиксированных цен для закупки сельскохозяйственной промышленности, исключительно сложной в условиях мелкого сельского хозяйства, господствовавшего в Сербии и препятствовавшего успеху прямых реквизиций [117] . Фиксированные низкие закупочные цены естественным путем приводили к падению интереса крестьян производить товарные излишки и вели к попыткам мелких хозяйств переориентироваться на натуральное, самодостаточное производство. Убыль мужского населения (за счет погибших и попавших в плен), а также последствия восстания осени 1941 г. также сокращали продуктивность сельского хозяйства, что поставило Сербию зимой 1941–1942 г. на грань голода. Даже в плодородном Банате, избежавшем волны восстаний 1941 г., в 1942 г. произошло крупнейшее за предыдущие 70 лет наводнение, в результате которого не удалось засеять около 200–250 тыс. га пашни. В среднем по Сербии и Банату в 1942 г. остались необработанными около 1/3 всех пахотных земель [118] .

Попытка заморозить цены на уровне 5 апреля 1941 г., предпринятая 11 июля 1941 г. Советом комиссаров, оказалась неудачной и привела к расцвету черного рынка. Не помогли даже суровые наказания, предусматривающие тюремное заключение и штрафы. Чтобы сократить потребление населением ценного сырья, уже летом 1941 г. было запрещено производить туалетное мыло (содержавшее высокий процент жиров), а также введено два обязательных постных дня, по которым запрещалось продавать мясо в магазинах, подавать мясные блюда в ресторанах и забивать скот на бойне. В дальнейшем была введена нормированная торговля большинством продуктов питания – карточки и пайки. Распределением питания занималось специальное Управление питания («Дирис»), вскоре превратившееся в гнездо коррупции, которую было трудно побороть даже крайними мерами [119] . В результате в преддверии весны 1942 г. недичевской Сербии пришлось перейти на плановое сельскохозяйственное производство с подробным распределением не только обязанностей по продаже излишков, но и планов по конкретному производству сельхозпродукции. При этом с целью не допустить голод угрозы перемежались с патриотическими призывами. В организации первой в Сербии плановой посевной недичевский аппарат прибегал не только к угрозам и воззваниям к патриотизму. Была организована служба местных агрономов для консультирования крестьян, проводились акции молодежной помощи крестьянам. В местных общинах организовывались специальные комитеты, в которых заседали несколько человек, в том числе староста, местный учитель и священник. Осенью 1942 г. был принят очередной план на 1942–1943 гг., в рамках которого в Сербию из рейха и Венгрии завозились селекционные семена для разведения овощей и картофеля, а также определенное количество высокопородных свиней, коров и овец для восстановления пострадавшего животноводческого фонда. В последнем, частично осуществленном плане 1943–1944 гг. с еще большей очевидностью проявились тенденции немецкого управления сельскохозяйственной политикой Сербии: постоянное сокращение числа площадей, засаженных зерновыми, наряду с увеличением числа масличных, технических культур и табака, которые Германия вывозила из Сербии.