В силу этих причин Черногория была, пожалуй, единственной из территорий оккупированной Югославии, откуда в Сербию не хлынул поток беженцев, однако и там положение сербского народа оставалось достаточно сложным и привлекало взгляды белградской элиты. Что же касается сербских беженцев, то, согласно подсчетам Ф. Нойхаузена, приведенным в его итоговом донесении за 1942 г., указано, что на 3 317 400 жителей Сербии в 1942 г. приходились 420 000 беженцев, при этом 86 000 из беженцев были детьми-сиротами [133] ! Среди беженцев лишь 50 тысяч относились к числу чиновников и интеллигенции, а остальные происходили из крестьян и рабочих. Ситуация ухудшалась тем, что большинство прибывавших беженцев имели лишь ограниченное число носильных вещей, т. е. нуждались буквально во всем [134] . Стоит напомнить, что после оккупации Югославии немцы начали высылку в Сербию представителей словенской интеллигенции, мешавших процессу ассимиляции. В дальнейшем процесс выселения словенской элиты был немцами приостановлен, но тем не менее, пока это решение не было принято, в Сербию прибыли около 15 тысяч словенцев [135] .

Основной этап притеснений и насилия над сербским населением (под флагом борьбы с потенциальными союзниками СССР и сторонниками России) в Хорватии разразился после 22 июня 1941 г. Поток беженцев не прекращался до середины 1942 г. Поэтому именно в конце июня 1941 г. для решения проблем беженцев М. Ачимович основал Комиссариат по вопросам беженцев и переселенцев. Одновременно и немецкие власти, поняв масштабы проблемы беженцев в Сербии, назначили при штабе военного коменданта Сербии особого чиновника, курировавшего вопросы переселенных лиц и беженцев. Кроме того, проблемы беженцев, как и другие проблемы, связанные с положением сербов за границей Сербии, находились в ведении еще одного немецкого учреждения. Уже 28 апреля 1941 г. посольство Германии в Югославии было преобразовано в канцелярию Уполномоченного германского Министерства иностранных дел при военном коменданте Сербии. В дальнейшем именно это учреждение, во главе которого стоял Ф. Бенцлер, оказало значительное влияние на попытки внешнеполитической деятельности правительства М. Недича. Позднее Ф. Бенцлера заменил Г. Нойбахер, причем последний был уполномоченным МИД не только по Сербии, но также и по другим оккупированным балканским странам (Греция, Албания и Черногория).

Уже в конце июля 1941 г. в Сербии было около 137 тыс. зарегистрированных и около 50 тыс. незарегистрированных беженцев. При этом сам процесс регистрации на первых порах мало что давал беженцам. Лишь те, у кого были родные или знакомые в Сербии, могли рассчитывать на их посильную помощь. Остальные были размещены во временных объектах в пригороде Белграда (район Топовске-шупе, ныне часть Белграда). Первую реальную помощь широким массам беженцев удалось оказать в результате широкой общественной акции по сбору добровольной помощи для беженцев и пострадавших в результате взрыва в Смедереве. Эту акцию организовал в качестве комиссара по восстановлению Смедерева Д. Льотич со своими единомышленниками. Была выпущена также серия благотворительных марок в пользу жителей пострадавшего Смедерева и беженцев. После того, как к власти пришел М. Недич, на место комиссара по вопросам беженцев был поставлен Т. Максимович [136] , а 23 октября 1941 г. комиссариат получил высокий статус Управления при премьере Сербии. Комиссариат по вопросам беженцев после этой последней реорганизации имел в своем составе Кабинет начальника, административное отделение, отделение социальной помощи и пропаганды, финансово-экономическое отделение. Девизом управления было краткое, но очень понятное всем беженцам выражение: «Дать быстро – дать вдвойне». Стандартом стало решение всех вопросов, связанных с регистрацией, выдачей свидетельства беженца, небольшой денежной помощи и ордера на временное или постоянное (в зависимости от беженца) размещение в течение одного посещения беженцем отделения комиссариата.

При Управлении существовал особый Совещательный комитет при комиссариате, куда входили представители недичевских министерств, общественных организаций и беженцев. Были сформированы окружные, городские, районные и общинные комитеты по вопросам беженцев, в которые входили представители местной администрации и беженцев. Помощь сербским беженцам также оказывалась по линии Красного Креста. Немцы после оккупации Югославии запретили деятельность Красного Креста Югославии и в начале июля 1941 г. учредили Сербское общество Красного Креста, секретарем которого был назначен Петр Зец [137] . По линии Красного Креста осуществлялась забота о наиболее незащищенных группах населения – детях-сиротах, неимущих и военнопленных. Последним за счет фондов недичевского правительства было отправлено несколько тысяч посылок с продуктами питания и предметами первой необходимости. При этом для помощи семьям военнопленных также была создана сеть комитетов помощи, от центрального до областных и общинных.

Осенью 1941 г. была начата кампания сбора помощи неимущим, беженцам и военнопленным. Эта помощь была названа на немецкий манер «Зимняя помощь», а во главе комитета по сбору средств стоял сам М. Недич.

Вскоре беженцы были размещены по всей Сербии в довоенных отелях и других пустовавших объектах, пригодных для жилья. При этом часть беженцев разместили во всех довоенных курортных местах Сербии: Соко-баня, Баня-Ковиляча, Врнячка-Баня, Матарушка Баня, а также в крупнейших сербских городах – Белграде, Нише, Крагуевце, Чачаке, Шабаце, Ужице и т. д. Местные гуманитарные общества также включились в процесс помощи и размещения беженцев. Была создана сеть приютов для престарелых лиц. Для сирот и детей из необеспеченных семей открыли 66 детских домов. Дома эти назывались на сербском языке «Српско избегличко дете» (букв., сербский ребенок – беженец), сокращенно «СИД», причем эти три буквы были написаны краской по трафарету на униформах детей, принятых в эти дома. Крупнейшим таким учреждением был основанный в государственном имении «Обиличево» вблизи г. Крушеваца огромный детский дом, который получил название по фамилии главы Сербии – «Недичевский детский город».

Питание неимущих беженцев проводилось на общих кухнях, выдававших еду бесплатно или по символическим ценам. Кроме того, были организованы школьные столовые для учеников из семей, испытывавших материальные затруднения. Детей и целые беженские семьи размещали у себя и отдельные крестьяне, получавшие за это незначительную помощь государства.

Кроме помощи самим беженцам, чиновники комиссариата кратко опрашивали их о ситуации в их родных краях и причинах ухода оттуда. Записи этих бесед, особенно бесхитростные рассказы детей, в одиночку приходивших в Сербию из сожженых сербских сел в Хорватии и Боснии, настолько болезненны и пронзительно трагичны, что их тяжело читать даже спустя семь десятилетий. На современников эти рассказы не могли не оказать еще более ужасающее впечатление. Известие о геноциде сербов, творившемся на территории НГХ в Боснии и Хорватии, не могло не взолновать сербскую элиту, в том числе М. Недича и его окружение.

Неудивительно, что М. Недич пытался активизировать свои связи с четниками за пределами Сербии (в Восточной Боснии и Рашской области), чтобы поддержать, а по возможности и защитить сербское население вне Сербии. Несмотря на сложные отношения между руководством ЮВвО и М. Недичем, их контакты не прекращались в течение всего времени существования недичевского режима.

Первым шагом этой зарубежной политики М. Недича стоит назвать активность М. Недича и его окружения по установлению связей с Восточной Боснией. Эти территории никогда не входили в состав Хорватии и попали в состав НГХ лишь благодаря неудачной административной реформе 1939 г., результаты которой закрепил немецкий раздел Югославии в апреле 1941 г. Следует отметить, что и в целом территории Боснии и Герцеговины до начала Второй мировой войны имели, несмотря на свой многонациональный характер, сербское большинство населения [138] . Обрадовавшиеся неожиданному приобретению лидеры усташей поспешили решить эту проблему ускоренными методами. Вскоре после прихода к власти один из министров правительства НГХ М. Будак сформулировал суть этих методов следующим образом: «Треть сербов вырезать, треть изгнать, а треть покатоличить» [139] .

Волна убийств, изнасилований и поджогов сербских деревень, захлестнувшая НГХ, вызвала массовый исход мирных жителей из деревень. И если женщины, старики и дети старались бежать в Сербию, то среди мужчин было много таких, кто хотел остаться и бороться против усташского государства. Часть из них примыкала к партизанам, но в Восточной Боснии куда большее количество их примкнули к четникам, движение которых возглавил Ездимир Дангич (1897–1947), боснийский серб, который еще в старших классах гимназии участвовал в народно-освободительном движении «Млада Босна», выступавшем против захвата Австро-Венгрией боснийских земель. В годы Первой мировой войны Дангич был арестован австрийскими властями, а по окончании войны освобожден сербскими войсками. Между мировыми войнами Е. Дангич обучался на юридическом факультете, после которого поступил в жандармерию. В дни Апрельской войны Дангич во главе Придворной жандармской роты сопровождал эвакуировавшегося короля Петра II от столицы до Черногории, откуда монарх улетел на самолете, а Дангич вернулся в Сербию. Дангич вступил в контакт с Д. Михаиловичем и получил от него задание организовывать четническое движение в Восточной Боснии. Кроме того, Дангич наладил связь с сослуживцами из жандармерии, которые продолжали службу под М. Ачимовичем. В мае 1941 г. Дангичу удалось получить удостоверение офицера жандармерии, прикомандированного к участку в Братунце (находившемся в составе НГХ за новой границей Сербии, проведенной по реке Дрине). Пользуясь этими документами, Дангич мог свободно перемещаться по Западной Сербии и собирать группу единомышленников. Наконец, 16 августа 1941 г. Дангич окончательно покинул Сербию и встал во главе отрядов четников в Восточной Боснии.