Я погреб быстрее. Отражая зарево на горизонте, панорамные окна стали вспыхивать светом: сперва верхние этажи, потом ниже, ниже, и вот над гладью воды показался краешек солнца.

Дитрих не подавал признаков жизни, и Керстин заметалась по лодке, не зная, что делать, и причитая. Утомленная бессонной ночью и бессилием, она порывалась то ли прыгнуть в воду и плыть за лекарством, то ли тащить на себе Дитриха. Я отлично ее понимал: в такие моменты нужно делать хоть что-то, бездействие мучительно.

Дитрих вдруг поднял руку и что-то прошептал, не открывая глаз. Жена склонилась над ним, воскликнув что-то громко на немецком.

— Тихо! — велел я и указал на западное крыло отеля. — Видите, из-за тех зарослей и плотных кустов зомби не могут попасть внутрь. Заплывем сбоку и найдем служебный вход.

Мы причалили к маленькому пирсу для персонала. Ни одного зомби рядом не обнаружилось.

— Керстин, оставайтесь с Дитрихом в лодке, — распорядился я. — Проверю, безопасно ли там, и вернусь.

— Нет, — отрезала она. — Идем вместе. Мужа не брошу, и вас одного не отпущу. Вдруг не вернетесь?

Она права — разделяться глупо. Но тащить на себе немца…

— Ладно, но только если он может двигаться. И двигаться быстро.

Мы помогли Дитриху выбраться. Он был совсем плох — движения раскоординированы, лицо горит, здоровье упало ниже 15%.

— Держись, старина, — подбодрил его я. — Скоро найдем лекарство.

Мы обхватили его за талию с двух сторон, руки Дитриха положили себе на плечи и побежали к торцу здания, где, по идее, находилась нужная дверь. Немец висел мертвым грузом и лишь иногда отталкивался от земли, слегка облегчая нам задачу.

Служебный вход оказался запертым, но замок — ерунда. Я вскрыл его тесаком Юлии в два счета и только потом подумал, что надо бы запереться, чтобы следом не хлынули бездушные.

Дверь открывалась внутрь, и, положив Дитриха на пол, мы минут пять баррикадировали вход тумбами и банкетками, которые взяли тут же, в коридоре.

— Осторожнее… инфекции, — вдруг отчетливо произнес Дитрих. Бредил?

— Что?

— Инфекции. Их укусы… заразны. Я видел… как умирали люди… после укусов.

— Это другое, — объяснил я. — Бездушные не заражают. У тебя ожог от кислоты.

Только закончив баррикадироваться, я замер и прислушался. Тихо. Это был обычный служебный коридор: голые стены, линолеум, белые двери с двух сторон.

Удивительный контраст между пятизвездочной роскошью и серой скромностью помещений, где базировался персонал.

— Лампы! — Керстин удивленно указала наверх, на люминесцентные лампы, все они светились.

— Вероятно, работают от солнечных батарей, — предположил я, огляделся и сделал вывод: — Чисто. Заходим.

В коридоре пахло затхлостью и… хлоркой? Странно для заброшенного отеля. Впрочем, странностей сейчас в мире столько, что уже непонятно, что нормально, а что нет…

— Куда теперь? — спросила Керстин.

— Ищем медпункт. Он точно не в помещении для персонала, а, скорее всего, на первом этаже, но в каком крыле?

Мы двинулись по коридору, поддерживая Дитриха с обеих сторон. Задрав хвост, Крош бежал впереди, как разведчик.

— Тут слишком чисто, да? — заметила Керстин. — Ни мусора, ни следов крови.

— Может, уборщики работают, — невесело пошутил я.

— Или здесь кто-то живет, — прошептала немка. — Выбили зомби и закрылись. Хорошо, что мы заперли дверь.

— Как бы нас не выбили, — сказал я, беспрестанно оглядываясь. — Есть тут одна бандитская группировка, так у них натуральное рабство. Старшие качаются, остальные служат. Это они меня чуть не убили.

— Какой ужас! — возмутилась Керстин, перехватывая Дитриха поудобнее. — Но почему они это делают? Почему, когда надо быть вместе и помогать друг другу?

— У меня было кое-что ценное, с чем я не хотел расставаться, — почти не солгал я. — Так что, даже если встретим выживших, радоваться рано.

Из помещения для персонала мы вышли на первый этаж правого крыла в длинный коридор. Тут все было лакшери: пол под мрамор, картины на стенах, дорогие двери в номерах, светящиеся точки в потолке, похожие на звезды.

В лаундж-зоне обнаружились следы борьбы: перевернутая пожухшая пальма в разбитом горшке, земля рассыпана по белому ковру под медвежью шкуру, белый кожаный диван подран и заляпан кровью, стеклянный столик разбит и по полу разбросаны ракушки, кораллы и прочие элементы декора.