— Это не он.

— С чего такая уверенность? — так же тихо отозвался я, уходя чуть в сторону от основной группы.

— Я никогда не видел Льва в таком состоянии. Он просто раздавлен.

— Не всем дается легко первое убийство, — переубедить меня было не так-то просто. — А может, твой друг — хороший актер?

— Вы… кхм, ты не знаешь его также хорошо, как я, — пусть и с трудом, но Николай перенял более привычную для меня неформальную манеру общения. — Мы с детства дружим. Поверь, он не играет. И он не убийца, — подойдя ко мне вплотную, Шереметьев зашептал настолько тихо, что его голос едва не заглушался звуком шагов. — Как-то к нам в поместье кошка забрела и окотилась. Один котенок не выжил, так Лев всю ночь плакал.

— Надеюсь, это было не на днях? — хмыкнул я.

— Полно вам… тебе, — Шереметьев свел брови. — Не стоит потешаться надо Львом. Он благородный и честный человек…

— А еще любвеобильный, — вновь не удержался я от язвительного комментария.

— Что есть, то есть, — со вздохом кивнул мой собеседник. — Падок он на прекрасный пол. Но разве можно его за это винить?

— За это — ни в коем случае, по крайней мере, пока он не женат. Но вот его непричастность к убийству еще следует доказать.

Шереметьев нахмурился, но так ничего и не сказал. Мы вошли в главный учебный корпус, где хорошая акустика не позволяла вести не предназначенные для чужих ушей беседы. Здесь я увидел Дарью, но лишь мельком: наставница увела своих подопечных ворожей на второй этаж для занятий. Нам с невестой удалось лишь обменяться мимолетными взглядами, но я заметил, как девушка вздохнула с облегчением, увидев меня целым и невредимым.

Мы с курсантами подошли к лифтам, которые доставили нас в подземелье. Здесь нас уже поджидал Распутин, который холодно и отрывисто давал распоряжения суетящимся у драгунов порченым. Заметив нас, суровый наставник жестом отправил работников прочь.

— Разбейтесь по парам, — велел он. — Воронцов — вы отдельно. Не забыли, где стоит ваш драгун?

Я не ответил и направился к дальней стене, где за поворотом стояли наши с Распутиным боевые доспехи. Сокурсники проводили меня взглядами, в которых смешались недовольство и любопытство. Но заместитель начальника Академии не позволил своим ученикам долго глазеть мне в след:

— Каждая пара выбирает себе драгуна и встает рядом.

Курсанты направились к тренировочным доспехам. В этому году студенты подобрались весьма удачно — двенадцать человек как раз могли по очереди править шестью учебными драгунами. Мне же довелось быть тринадцатым, то есть, лишним. Хотя мне больше нравилось слово «особенный». И драгун у меня был под стать.

Чернобог недвижимой черной скалой возвышался в левом от меня углу. Лампы над ним то ли были выключены, то ли перегорели, и теперь воронёный доспех практически сливался с царящей вокруг тьмой. Я обратил внимание, как спешащий по своим делам порченый обошел темноту по широкой дуге, подсознательно стараясь находиться подальше от ее границы, будто тени могли накинуться на него и утащить в свое царство.

Меня подобные страхи не мучили, ведь это царство — моя вотчина. Я спокойно шагнул во мрак и направился к проклятому драгуну. В сознании всколыхнулось мрачное торжество — так Чернобог выражал радость и нетерпение от скорого пробуждения. Несмотря на то, что ритуальная фраза не прозвучала, драгун «ожил» и опустился на колено, подставляя мне широкую кованую ладонь.

Случившееся не удивило меня, так как являлось следствием усиливающейся связи между боевым доспехом и его управителем. Об этом писали в немногочисленных учебниках по управлению драгунами. Мы с Чернобогом чувствовали друг друга очень хорошо, что позволяло мне обходиться без вербальных команд.

Стоящих в стороне порченых случившееся все же впечатлило. Один из них поспешно отвел взгляд, другой перекрестился и забормотал молитву, а третий и вовсе скрылся в каморке. Несшие службу в Академии красноглазые не стали исключением и считали моего драгуна воплощением нечистого. Раньше им приходилось мириться только с Кощеем Распутина, а теперь проклятых драгунов по соседству с ними стало на одного больше.

Стоило в темноте вспыхнуть зеленым глазам-линзам Чернобога, как даже самых смелых и несуеверных порченых, как ветром сдуло. Я же спокойной уселся на троне управителя и позволил обручам контроля обхватить свое тело.

Невольно в памяти всплыл образ Златы. Как она сейчас? Где она? Я ощущал между нами некую недосказанность, но дочь Великого Полоза сама решала, когда появляться. Мне оставалось лишь надеяться, что мы скоро увидимся. Дурное предчувствие висело надо мною грозовой тучей, и лишь встреча со Златой могла прояснить ситуацию.

Обретя полный контроль над драгуном, я направил его в общий зал. Там, под чутким руководством Распутина, курсанты пытались рассесться по тренировочным доспехам. Успеха добился только Шереметьев, который как раз первым скрылся за опускающимся забралом драгуна. Стоявший у ног доспеха Зорский выглядел все таким же потерянным и отрешенным. Наставнику пришлось дважды обратиться к нему, прежде чем князь пришел в себя и отступил в сторону, чтобы не обрести бесславную и глупую смерть под громадным стальным сапогом.