Перед ним было то самое чудище, что напало в квартире!

Казалось, собака спала, но стоило Грише попятиться, как тут же подняла свою огромную голову и хищно оскалилась. В глазах загорелся дьявольский огонёк, от которого прервалось дыхание, и сердце пропустило удар.

Лишь миг промедления, а потом Гриша побежал. Но в спину что-то толкнулось, сбивая с ноги, мужчина упал лицом в грязь. Когда поднял голову и вытерся, то не поверил своим глазам. В белёсом тумане, который расползся по бескрайнему полю, проступили очертания всадников.

Ржавые латы, надетые поверх белоснежных рёбер, алели от крови. Костяные руки сжимали сломанные клинки, над головами, украшенными проломленными шлемами, развевались дырявые знамёна. Меж призраков застыли в ожидании команды чудовищные Псы.

— Лжец-с-с! — неслось отовсюду.

Душа Григория сбежала в пятки, и мужчина бросился обратно к дому. Заколотил в дверь кулаками и попытался закричать, моля о спасении, но от ужаса застучали зубы, и не удалось выдавить ни звука.

Дверь распахнулась, и Григорий отпрянул при виде огромного мужчины невообразимой мощи. Глаза его пылали огнём, а красный развевающийся плащ навевал мысли о пламени в преисподней.

Призрак оскалился:

— Боги, примите от Короля Охоты особую жертву!

И взмахнул мечом.

Глава 10

Евгения смотрела на призрака и понимала, что больше не испытывает страха. Внезапно всё встало на свои места. Её тяга к этому городу и леденящий ужас, сковывающий при намерении его посетить, странные сны в полнолуние и нервная дрожь при слове «Самайн». Если бы не измена мужа, женщина вряд ли когда-либо приехала в место, которое притягивало и одновременно безумно пугало её.

Клифден. Земля её предков. Дом, в котором давным-давно произошла трагедия, унёсшая столько жизней. И призрак, вернувшийся на землю в ночь Самайна, чтобы забрать новую жертву. Раненая душа, которая не нашла покоя и мечтающая о возмездии. Но месть ещё никому не приносила удовлетворения, ведь она оставляет после себя выжженную пустоту.

Поэтому Женя поинтересовалась:

— Джед О’Данн, каковы ваши намерения?

Лицо призрака будто окаменело, глаза полыхнули настоящим огнём:

— Этот дом опустеет в Самайн!

Ита ахнула, осев в обмороке, а Грэди побелел, будто полотно. Но Евгения не дрогнула, она так сильно возжелала измученному призраку покоя и умиротворения, что была готова на большие безумства.

— Простите этих людей, — сложив ладони, попросила она. — Мистер Грэди лишился сына, который прислуживал вам пятьдесят лет. Оба страдали… Ита и вовсе не имеет отношения к прошлому. Довольно боли! Она не принесёт вам удовлетворения.

— Как смеет человек приказывать Королю Охоты? — рявкнул Джед, но Жене показалось, что голос его дрогнул в сомнении.

Поэтому она смело продолжила:

— По праву, которое даёт мне Самайн. — Припомнив легенды, которые слышала от папы, пояснила: — Ночь, когда живые выставляют счета мёртвым. Вы же приняли подношения этих людей, лорд О’Данн. Прошу, проявите милосердие.

Но Джед оставался непреклонен.

— Миледи, ради тебя и будущих потомков я должен принести богам особую жертву, иначе мой проступок не будет прощён.

Он сделал шаг к Рэдирсам, но молодая женщина схватила чашу, в которой танцевал священный огонь, и встала на пути призрака.

— Нет!

Король отпрянул. Раздался дикий вой, распахнулись окна и двери, по дому прошёлся чёрный вихрь. Бойл обнял Женю, закрывая своим телом, а когда всё стихло, отстранился.

— Вы не пострадали, миледи?

Она посмотрела в глаза мужчине, у которого отобрали пятьдесят лет жизни и вернули на землю, когда состарился сын. Сердце дрогнуло в груди, когда прошептала:

— А вы?

Бойл неожиданно улыбнулся: открыто и пронизывающе. Вроде живой человек, но осталось в нём что-то необузданное и совершенно непостижимое… И привлекательное! Женя чувствовала, что рядом с ним она в безопасности. Мужчина взял её руку и на миг прижал к своим губам.

— Я спасён милой леди, — хрипловато сообщил он, — и с этого момента моя жизнь всецело принадлежит вам, Евгения О’Данн!

Жене в лицо бросилась краска, и сердце забилось быстрее. Ей нравился этот мужчина, и не только внешне. Казалось, что она нашла свою половинку и, наконец, может по-настоящему жить. Внезапно захотелось ощутить вкус поцелуя, и молодая женщина посмотрела на губы Бойла.

Мужчина подался к ней, прикасаясь настолько нежно и невесомо, будто целовал статуэтку из тончайшего фарфора. Никто и никогда не относился к Евгении так бережно. Чтобы скрыть смущение, она отвела взгляд и вздрогнула при виде телевизора на стене.