София еще не собиралась закрывать глаза, отчасти потому, что не устала, но главным образом потому, что боялась кошмаров. Она прошла по длинному коридору в переднюю часть здания, где были кафе и бар. Официантов и барменов заменили вендинговые автоматы. Здесь был Енох; он купил себе хот-дог и «Хейнекен».

— Я положил глаз на сычуаньскую лапшу, — сказал он, — но не придумал, как управляться с палочками.

София, взяв сычуаньскую лапшу и минералку, села напротив него. Он избавился от ледяных компрессов, и теперь его пальцы выглядывали из бинтов, а бинты — из рукавов черного худи. Капюшон Енох надел, возможно, для защиты от кондиционера, который фигачил на полную, хотя гроза засыпала подоконники градом. Это придало Еноху монашеский облик, что вместе с жутковатым лилово-зеленым грозовым светом и частыми вспышками молний превратило мотель в придорожную таверну из «Драконов и подземелий».

— Довольно обо мне, — сказал Енох, хотя они вовсе о нем не говорили. — Какие у вас планы? Насколько я понял, большинство из вас будут стажироваться на Западном побережье?

— Да, и я в том числе, — ответила София. — Я выйду в Сиэтле, остальные поедут на юг в Калифорнию.

— Сиэтл. Ваш родной город? — Вопрос был задан из вежливости, поскольку Енох и так это знал.

— Да.

— Ваши родители, наверное, вас очень ждут.

— Они не знают, что я приеду.

— В таком случае у них впереди приятный сюрприз.

— Надеюсь. Я вроде как дурю свою маму.

— О? И как же?

— Я хотела стажироваться в Фортрастовском фамильном фонде, но не хотела, чтобы это выглядело так, будто меня взяли туда по блату. Так что я прислала заявку анонимно.

— С помощью ПАРАНДЖО.

— Да.

— Но для таких продвинутых организаций, как ФФФ, это должна быть стандартная процедура.

— Да, конечно. Просто я ничего маме не сказала.

— Как примечательно, — сказал Енох, — что из всех областей, способных увлечь талантливую молодую особу, вы избрали ту, которой лучше всего заниматься в Фортрастовском фамильном фонде.

— Ваш тон, Енох, подразумевает, что вы не считаете это совпадением, — рассмеялась София.

— Мой тон всего лишь выражает любопытство.

— Ну разумеется, это не совпадение, — признала она. — Что вы помните, Енох, из своего четырехлетнего возраста?

Он улыбнулся:

— Это было очень давно.

— Так вот, я помню только дядю Доджа. Ричарда Фортраста. Воспоминания очень смутные. Обрывки. Мгновения.

— Вы говорите о человеке, чей мозг первым отсканировали современными методами. — Могло бы показаться, что Енох держит ее за дуру, однако он произнес это мягким уважительным тоном, вопросительно заглядывая Софии в глаза, так что было понятно: он помогает ей продолжить разговор. — В результате ФФФ получил массив данных…

— МД. Мозг Доджа.

— …который с тех пор находится в центре внимания нейробиологов. Если я правильно понял, вы из их числа.

— Нейробиологов? Не совсем. Наверное, я подхожу к нему скорее с цифровой стороны, чем с аналого-дефис-биологической.

Енох кивнул:

— Вы хотите применить к Мозгу Доджа цифровые инструменты и… что должно из этого получиться?

— Вообще-то, сейчас уже середина июня. Через два месяца я буду смотреть на пустой экран, готовясь записать результаты. Если они будут.

— Слишком мало времени для серьезного исследования.

— По правде сказать, это будет пустой тратой времени.

— Не больше, чем любая другая летняя стажировка, — заметил Енох.

— На самом деле я готовлю почву для дипломного проекта.

— А.

— И если в нем удастся чего-нибудь добиться, то через год после выпуска из этого может получиться аспирантура или работа.

— Вы закладываете фундамент карьеры.

— Надо с чего-то начинать.

Разговор прервали ослепительная вспышка молнии и бесконечный раскат грома. Енох счел это знаком вывести разговор на новый уровень.

— Допустим, София, все сложилось удачно: вы получили работу и стали трудиться в избранной области. Через двадцать лет как вы определите, добились ли успеха?

Она никогда не задавала себе этот вопрос и совершенно растерялась. Во-первых, потому что у нее не было ответа, во-вторых, от стыда. Она должна была об этом подумать.

— Все в порядке, — заверил ее Енох, когда молчание сделалось неловким. — Мало кто и впрямь принимает решения из подобных соображений. Меня скорее интересуют общие вопросы. Куда все это идет.

— Вы о нейробиологии?

— О, к этому идет по меньшей мере с Тома Уиллиса [340] . Я скорее про ту ее ветвь, которая стремится стать потребительской отраслью.

— Воскрешение мозга к жизни в облаке, — догадалась София.

Енох кивнул и, повернувшись к окну, стал смотреть на грозу:

— Я промежуточное звено. С одной стороны — Элмо Шепард, который искренне верит, что работу мозга можно смоделировать и, когда компьютерную модель включат, вы перезагрузитесь ровно в том состоянии, в каком были до утери сознания. Все равно что очнетесь ото сна. С другой стороны — Джейк, верящий в непостижимый дух, который нельзя воссоздать программно.