— Мелкие загогулинки.

— Ммм… боюсь, София, надо подыскать более удачное выражение.

— Э… колебательные явления?

— Что именно колебалось? — спросил Си-плюс.

— Темп сжигания.

— Это жаргон Кремниевой долины, не вполне уместный в дипломе, мой юный друг, — произнес Солли с шутливой серьезностью. Но все-таки всерьез.

София смутилась и несколько раз вдохнула, как будто собиралась заговорить, но каждый раз передумывала.

— «Дорогая мамочка», — подсказал Енох, отхлебывая пиво.

— Да, — ответила София. — Понимаешь ли, мам, одно дело смоделировать мозг, а совсем другое — с ним поговорить. Мы это забываем, потому что наш мозг подключен к телу, у которого есть полезные периферийные устройства — например, язык, чтобы говорить, и пальцы, чтобы печатать. Пока это работает, можно понять, что происходит в мозгу. Но у мозга в ящике ничего похожего нет. И это, возможно, еще одна причина, почему никто такого не пробовал.

— То есть нет смысла это делать, если не можешь получить на выходе осмысленную информацию.

— Да, все равно что снимать энцефалограмму пациенту в коме, — сказала София.

— Полезная аналогия.

— ЭЭГ — законный научный инструмент. Она определенно что-то говорит о мозговой активности. Тут вопросов нет. Однако можно целый день глядеть на ползущую из аппарата полоску бумаги, рассматривать загогулинки на графике и ни на шаг не приблизиться к ответу, происходит ли в мозгу что-нибудь полезное. В сознании ли человек. О чем думает.

— И что тут точная аналогия энцефалограммы? — спросил Си-плюс. Он, конечно, знал. Просто помогал ей сформулировать.

— Темп сжигания капитала. Затраты. Денежная стоимость моделирования. Когда участвует много нейронов и много сигналов передается по коннектому, квантовые процессоры «Дыры-в-стене» работают и система списывает деньги со счета. Я могу залогиниться и смотреть, как уменьшается баланс. Иногда он уменьшается быстро, иногда медленно. Если нарисовать график темпа сжигания, получится примерно так.

Она вырвала из блокнота исписанный листок и нарисовала на чистой странице длинную горизонтальную ось, по которой, очевидно, откладывалось время. По более короткой вертикальной оси — темп сжигания. София провела линию, произвольно дергая ручку вверх и вниз.

— Поначалу это больше всего походило на шум. Всплески и спад активности. Я прогнала несколько статистических пакетов, но по всему выходило, что это практически хаос. Однако позже наметилась некоторая периодичность. — Она ритмично повела ручкой вниз-вверх, вниз-вверх. — Как сердцебиение. Потом снова рандомность. — Новые каляки. Линия приблизилась к краю листка. — На прошлой неделе все установилось окончательно.

София, медленно ведя ручкой, нарисовала серию аккуратных горбиков. После каждого линия стремительно падала к нулю. На последний бумаги не хватило. София развернула блокнот — показать рисунок Еноху и Си-плюсу.

— И вот что мы имеем сейчас, — сказала она. — Так было примерно час назад.

— Как будто он зациклился, — сказал Си-плюс. — Такое у меня впечатление от твоего графика.

— Это меня и беспокоит, — ответила София. — Либо он просыпается, наращивает некоторый уровень активности и засыпает снова.

— Я бы не рекомендовал употреблять в дипломе такого рода антропоморфную лексику, — сказал Солли.

— Разумеется.

— Основополагающий вопрос: может ли коннектом автомодифицироваться? — спросил Енох.

— Автомодификация — огромная самостоятельная тема, совершенно отдельная от того, что я пытаюсь сделать на этом этапе! — воскликнула София.

Она глянула на Солли и Си-плюса и поняла, что они опешили не меньше ее. О да, тема для обсуждения была увлекательная. Но далеко за пределами Софииного проекта.

— «Дорогая мамочка», — повторил Енох.

— О’кей. О’кей, мам, есть огромная разница между компьютерной моделью и реальным мозгом. Реальный мозг — Гераклитов огонь. Никогда не бывает одним дважды. Можно сделать скриншот мозга в момент смерти — как мы поступили в случае МД, — но он будет соотноситься с мозгом как стоп-кадр — с фильмом. В настоящем мозге при каждом импульсе нейрона мозг в ответ немного себя переписывает. Часто используемые связи укрепляются. Неиспользуемые отмирают. Нейроны меняют свои функции. Что-то запоминается. Что-то забывается. И ничего этого в моей модели не происходит.

— Почему? — спросил Солли. Он прекрасно знал ответ, но взял на себя роль сурового оппонента. А заодно немного защищал ее от Еноха с его агрессивным методом задавать вопросы.

— Ну, во-первых, потому что я не чувствую себя готовой. Мне надо было прежде его запустить. Посмотреть, что получится. Во-вторых, потому что это дороже. Потребуется больше памяти, больше вычислительной мощности, а я боюсь остаться на нуле.

— В алгоритмах, которые ты используешь, есть встроенная возможность автомодификации, — сказал Енох. — Если ты не взяла на себя труд их вычистить.