Центральная часть штата Вашингтон сразу узнавалась по красно-бурому базальту, лиловой полынной дымке и синеве реки Колумбия. На плоском треугольнике аллювиального шлейфа в устье щелевидного каньона стояло пыльное здание в паутине кабелей. Большую парковку для синеворотничковых работников, исчезнувших как класс, занимали всего три машины. Возле одной из них — пикапа с надписью «Служба безопасности» — стоял крупный мужчина в зеркальных очках. Он наблюдал за Софией (или за тем из ее друзей, кто сделал фотографию) и, безусловно, вел видеозапись.

— Именно это и происходит в каньоне Дыра-в-стене, — говорила София. — Внешне это обычный мультипроцессорный центр. На входе электричество и холодная вода, на выходе биты и теплая вода. Однако внутри этого старого завода происходит в тысячи, если не в миллионы раз больше вычислений, чем в мультипроцессорных центрах старого образца выше по течению.

— Ясно, — сказал Маркус. — Теперь я понял, что вы имели в виду, когда говорили, что квантовые компьютеры меняют все в моделировании мозга.

— Идея не моя, — призналась София. — Солли, один из моих преподавателей в Принстоне, высказал ее несколько месяцев назад, когда «Дыра-в-стене» заработала. По сути, он сказал: «Слушайте, может быть, теперь у нас правда получится».

— В смысле, «получится смоделировать что-нибудь посерьезнее, чем кубический миллиметр крысиного мозга».

— Да. И я сразу подумала: «МД — мое фамильное достояние. Возможность стучится в дверь». Тогда я и подала заявление на стажировку.

Маркус слушал, кивая:

— А ваш преподаватель, как вы там его назвали, об этом знает?

— Солли.

Во многих нердовских кругах имени было бы достаточно. Он был из тех, кто существовал всегда и успел отметиться чем-нибудь важным в ИТ-компаниях по меньшей мере со времен «Хьюлетт-Паккарда».

Однако Зула не принадлежала по-настоящему к этой культуре.

— Что-то знакомое, — сказала она.

— Солли Песадор, старый айтишник, переключившийся на нейробиологию.

— Вы с ним пересекались, — напомнил Зуле Маркус. — Это тот, который, уже будучи в возрасте, бросил все и пошел в университет, чтобы стать нейробиологом.

— Вспомнила, — сказала Зула.

— Он и с фондом вроде бы связан, — добавила София. — Участвовал в коллоквиумах НЭО, консультировал по вопросам МД.

Любой сколько-нибудь заметный нейробиолог на каком-нибудь отрезке карьеры так или иначе пересекался с фондами Фортраста и Уотерхауза.

— Он посоветовал тебе этим заняться?

— Он в курсе, что я хочу попробовать. У меня есть его поддержка. А главное, у меня есть код, написанный его исследовательской группой.

— Код для моделирования того, что делает мозг.

— Что делают нейроны. — София пожала плечами: — Вообще-то, ничего особенного тут нет. Ты тоже можешь получить этот код, он опенсорсный. Но мне легче будет связаться с теми, кто его написал, посоветоваться, устранить баги. Что-то и правда запустить за те два месяца, что я буду здесь. — Она на миг умолкла, плотно сжала губы, потом добавила: — В смысле, если ты меня возьмешь.

Зула откинулась в кресле и посмотрела в окно. Никаких сомнений у нее с самого начала не было. Однако за время в директорском кресле она кое-что усвоила. Во-первых, значительная часть ее работы — чисто символическая, но, во-вторых, «символическая» не означает «не важная». Надо было хотя бы сделать вид, что она обдумывает решение.

— Судя по тому, что ты сказала на собеседовании, даже самый большой скептик не усомнится в твоей квалификации. А то, что ты спрятала свою личность под ПАРАНДЖО, устраняет всякие серьезные подозрения насчет блата. Так что ты принята. Но… — она подняла указательный палец, поскольку София уже собралась вскочить, — нам надо поговорить, что это значит. Планируешь ты чисто научный проект — запустить некий новый код на квантовом мультипроцессоре — или серьезную попытку включить Мозг Доджа. Потому что, как бы мы ни обставили дело, некоторые заподозрят второе. — Зула повернулась к Маркусу: — Нам надо будет поговорить с Летицией.

Летиция была пиар-директором фонда.

Маркус кивнул.

— Но это не твоя забота, а моя, — сказала Зула Софии. — Твоя забота — понять, сколько из этого ты успеешь за два коротких месяца.

— Удивительно, что мы еще пользуемся паролями! — воскликнула София.

Дело происходило через три часа после собеседования. Она сидела в ресторане на берегу озера Юнион с человеком, которого называла «дядя Си».

Корваллису Кавасаки было сейчас под пятьдесят. Начав лысеть, он, как многие, стал бриться наголо и потому совершенно не походил на встрепанного мальчишку с Ричардовых фотографий времен Корпорации-9592. Кроме того, он завел привычку ходить в костюмах, но галстуки по-прежнему недолюбливал, поэтому заказывал рубашки со стойкой, которую можно носить расстегнутой. Поэтому и потому, что он занимал видное место в ИТ-мире, его все узнавали. Когда он с десятиминутным опозданием вошел в ресторан, хостесс приветствовала его по имени, а люди за столиками повернули голову, следя, как он идет через зал в отдельный кабинет, где ждала София.