Этот антракт (в бейсбольных терминах — перерыв посередине седьмого иннинга) — продолжался примерно два митспейсовских года. За это время и СЛЮ, и ЗА составили планы дальнейшего расширения Битмира: демографического перехода от Маг-6 к Маг-8 (от миллиона душ к сотням миллионов), ввода в эксплуатацию на орбите комплекса солнечных батарей, вычислительных мощностей и радиаторов, излучающих в космос тусклый инфракрасный свет. Так что время было для перерыва удачное. Когда наконец рубильники включили и новое оборудование заработало, коэффициент временного сдвига скакнул на порядки: теперь за один день в Митспейсе пролетали месяцы в Битмире. Си-плюс мог бы, если хотел, за один вечер пронаблюдать, как голые деревья зеленеют, краснеют и облетают.

Проследить истории отдельных душ стало невозможно. Зрители уже не могли следить за ними, как в мексиканской мыльной опере или русском классическом романе. Теперь все фанаты превратились в психоисториков.

Новая раса душ, изобретенная Элом в его башне, продолжала расселяться волнами. Судя по всему, Эл поручил им следить за порядком, чтобы клиенты — все более многочисленные души из биологических сканов — не безобразничали. Они почти никогда не пересекали широкий пролив между Ландшафтом и отколовшимся куском. Кусок этот продолжал дробиться, превращаясь в архипелаг. Почти все души Маг 1–3 постепенно собрались там. Дети, родившиеся у Евы после переселения, сошлись между собой и породили себе подобных.

Столетия прошли в Битмире, года — в Митспейсе. Си-плюс чувствовал, что превращается из моложавого пожилого человека в старика. Он все меньше следил за событиями в Битмире, только проверял, как там Мэйв, Верна и некоторые другие. Иногда заявлялись Метатроны с новыми претензиями по поводу ВоЖда. Си-плюс выслушивал их терпеливо, словно дальнего родственника, вещающего о происках иллюминатов. Додж там, Додж сям, Додж повсюду в чужом обличье, что-то надо делать с Доджем. Потом, видимо, они как-то решили проблему и перестали жаловаться.

Корваллису было все равно. Он летал.

В детстве, девяносто лет назад, Корваллису снилось, что он летает. Во сне он раскидывал руки, как крылья, и летел над городом, чье имя носил, пикировал на школьную игровую площадку, видел одноклассников на лазалках и качелях. И это было упоительно.

Как со многим, что детскому воображению кажется обалденно классным, с полетом в реальности все куда сложнее, и то, как вы эмоционально реагируете на расхождение детской мечты и взрослой правды жизни, во многом определяет вашу дальнейшую жизнь. Маленький Корваллис хотел стать пожарным, ниндзя, частным сыщиком, а когда понял, что это такое на самом деле, расхотел. Быть римским легионером ему до поры до времени нравилось, но в определенном возрасте невозможно столько копать.

Когда умерла Мэйв, Корваллис уже был по многим параметрам стариком. Он видел это в поведении незнакомых людей. Девушки не считали его угрозой и держались с ним более открыто и дружелюбно. Другие старики запросто обращались к нему на улице, словно к члену общего тайного клуба.

Так что, унаследовав летательный аппарат Мэйв и пугающе большой запас нейроактивных средств, он чуть было не выбросил это все под предлогом, что слишком для такого стар.

Потом вспомнил про детские сны и решил, что эта мечта не останется несбывшейся. Ниндзя и частным сыщиком он уже скорее всего не станет. Но как ни трудно летать в сравнении с детскими фантазиями, если он преодолеет все трудности, то покажет, чего стоит.

И это только в нынешней жизни. В будущей, возможно, умение летать поможет ему достичь других целей. Исправить былые ошибки и заплатить старые долги.

Так что он заново установил тренажер Мэйв. Корваллис любил ее, несмотря на некоторые черты характера — и даже, возможно, именно за них. И отпечаток ее противоречивой личности читался в каждой мелкой детали тренажера. Все было придумано и собрано на ее особый лад, вплоть до выбора креплений и устройства обвязки. Тренажер был священной реликвией, не чем-то, что можно доверить подчиненному, поэтому Си-плюс год разбирал его сам — страусовые перья и вышивку бисером, макраме, индейские ткани и внутривенные капельницы. Он поместил все за стекло в своего рода музее или святилище в уголке старого боинг-филдовского ангара. Раньше тут проводили техобслуживание частных самолетов, теперь ангар пустовал, поскольку ремонтные работы осуществляли специальные роботы прямо на поле или даже в полете.

Механическую часть системы Корваллис выстроил заново с нуля. Обвязку изготовили специально для него, с подушечками, чтобы он не заработал пролежни, даже если проведет в ней недели. Сервоприводы были мощнее и в то же время более чуткие. Он добавил большие вентиляторы, которые обдували его ветром, когда он грезил, будто пикирует или резко взмывает в восходящем потоке.

Покуда инженеры этим занимались, сам Корваллис изучал фармацевтическую сторону. С тех пор как Мэйв начала этим заниматься, появилось много новых работ. Некоторые препараты, которые она принимала, теперь объявили опасными. Какие-то оказались бесполезными, другие стали основными. Корваллис старался принимать правильные в таком количестве, чтобы достичь желаемого эффекта, но не потерять участки мозга, необходимые для работы — управления значительной частью ИСОП.

Для ИСОП не требовались участки мозжечка, отвечающие за моторику и обработку зрительной информации. Из-за этого с течением времени, по мере приближения к смерти, ему все неуютнее было вылезать из системы. Он спал в ней, видел во сне полет, в галлюцинациях — загробную жизнь. Утром он открывал глаза фотонам, идущим не от солнца, а из оборудования, убедительно его моделирующего.

— Зачем ты это с собой делаешь? — спросила его Зула.

Она стояла внизу на траве — горном лугу, который в реальности был квадратом зеленой краски на бетонном полу ангара, и перекрикивала вентиляторы, моделирующие сейчас восходящий теплый поток. Корваллис спикировал вниз, то есть определенным образом повернул крылья, и это произошло: устройство на голове прочло его мысль, вычислительный блок просчитал результат движения и передал сигналы сервоприводам, которые натягивали одни тросы и ослабляли другие, вентиляторам, создающим ветер, инфракрасным панелям, имитирующим солнечное тепло, и аудиовизуальному симулятору в его шлеме. Он развернулся в полете, чтобы увидеть Зулу, круто пошел вниз, выровнялся и сел на ветку (на самом деле — стальную трубу над зеленым квадратом). Теперь он искоса смотрел на Зулу с расстояния в несколько метров. Вентиляторы выключились, и в наступившей тишине стало слышно, как инженеры аплодируют его безупречному маневру.