Подкрепившись приятным «завтраком» из требухи и наглядной истории, Корвус выпорхнул в открытое окно и взмыл высоко над холмом, на котором Калладоны построили свой дом. Холм был окутан туманом и облаками, но, когда Корвус взлетел еще выше и повернул к востоку, он увидел лежащую перед собой Землю.

Вернулся он через год.

— Мои представления стали более определенными, — объявил он. — Я примерно знаю, куда нам надо, знаю несколько способов туда добраться и почему некоторые дороги лучше других. Что едят ваши скакуны и сколько это стоит, как далеко летит стрела и почему некоторые без разговора попытаются вас убить. Мне ведомо все это и многое другое. Идем.

Наступила долгая тишина. Никто не встал. Калладоны сидели за длинным столом во дворе рядом с высокой частью дома, где был пиршественный зал. Еду и напитки им приносили личности, про которых Корвус знал теперь, что они называются слугами. Кого-то из хозяев он запомнил с прошлого раза, другие были гостями (судя по усталым коням и запыленным повозкам перед домом). Мужчина с бородой сидел во главе стола; Корвус выяснил, что его зовут Пеган Калладон. Место напротив Пегана занимала самая старая и уважаемая гостья — Паралонда Буфрект. Остальные Калладоны и Буфректы сидели вперемежку. Корвус опустился на дерево из кованого железа, воздвигнутое посреди стола в качестве подставки для свеч — ни одна из них не горела, поскольку солнце еще не зашло. Те, кто сидел рядом, отпрянули, а некоторые в не слишком дружелюбной манере стиснули столовые ножи. И немудрено — Корвус за последний год превратился в самого большого ворона, какого им случалось видеть.

— Первый раз вижу такого огромного ворона, — заметил один из гостей.

— Большой размер мне пригодился, — объяснил Корвус, — по пути через страну орлов.

— И он разговаривает, — добавил другой.

Корвусу подумалось, что это очевидно без слов. Впрочем, Корвус здраво оценивал свою ограниченность. Он облетел почти всю Землю и знал больше любого из присутствующих. Однако он почти не бывал на обеденных приемах, не ведал, как принято себя вести. Может быть, говорить очевидное — застольный обычай.

— Я — огромный разумный говорящий ворон, только что прервавший ваш обеденный прием…

— И нагадивший на канделябр, — заметила сидящая рядом женщина.

— …и меня зовут…

— Корвус! — воскликнула женщина по правую руку от Пегана.

Это была Прим. Корвус не сразу ее узнал — за время его отсутствия ее облик и платье сильно изменились. Она встала и сцепила руки.

— Как ты видишь, я больше готова к Подвигу, чем при первой нашей встрече. Я выросла, окрепла, научилась читать карты, ездить верхом, стрелять из лука и многому другому.

Корвус одобрительно защелкал клювом. На самом деле за Прим он беспокоился меньше всего, потому что изначально откуда-то знал: с ней все будет хорошо. Ему было любопытно, как по-разному восприняли его появление собравшиеся. На удивление заметная их доля — больше среди гостей, чем среди Калладонов, — впервые видела разумное говорящее животное. Их можно было разделить на следующие категории:

Те, кто считали такое невозможным

…и упорствовали в своем убеждении, а следовательно, отвергали свидетельства собственных чувств…

…потому что чересчур много выпили

…из-за примеси в еде

…добавленной злонамеренно

…либо случайно

…либо потому что все это сон

Те, кто считал, что такие существа были в прошлом, но теперь таких не бывает, делились на

…тех, кто отвергал свидетельства собственных чувств (см. выше)

…тех, кто находил внезапное появление сказочного существа

…прекрасным и волнующим

…зловещим/омерзительным/жутким

Те, кто знал, что такие существа есть, и не очень удивились его появлению, делились на

…тех, кому он нравился (Прим)

…тех, кто спокойно воздерживался от суждений (например, Пеган)

…тех, кто сразу его возненавидел (желтоволосая женщина и мужчина с волосами на верхней губе)

Общее число людей за столом не многим превосходило число категорий, то есть почти каждый вел себя по-своему и многие проявляли чувства довольно бурно: падали в обморок, визжали, размахивали ножами, угрожающе зыркали, громко возмущались, восхищенно хлопали в ладоши, заламывали руки, мудро поглаживали бороду и так далее, не говоря уже о вторичных взаимодействиях, например когда размахивающий ножом налетал на вопящего. Корвус, привыкший одиноко парить в вышине, не вынес столь бурной сцены и улетел — недалеко, но, с точки зрения людей за столом, растаял в темнеющем небе, чем породил у них новую волну неверия в свидетельство собственных чувств.

На этом обед закончился. По меньшей мере половина ушли в зал, причем многие на пороге замирали и нервно оглядывались через плечо. Когда все вроде успокоилось, Корвус слетел на спинку пустующего стула. За столом остались Пеган, Прим, Паралонда (она воспользовалась случаем взять кубок и пересесть ближе) и еще с полдюжины Калладонов и Буфректов. Почти все Буфректы были приятно удивлены, Калладоны же более склонялись к мысли, что говорящие животные — часть естественного порядка вещей.

Человек принес бы извинения за переполох, однако вороны никогда и ни за что не извиняются.