Здесь им предстояло сделать выбор. Можно было обогнуть мыс и, преодолевая течение и ветер, выйти в западное море. По пути они бы миновали знакомые края, где обитали родичи Марда и Лина. Затем пришлось бы огибать опасный мыс, о котором предупреждала Эдда. Робст хмурился при одном упоминании такого варианта. Если же двигаться дальше на юг, «Бочонок» пройдет основным рукавом между Второэлом и большим осколом под названием Туков удел.

Робст соглашался идти западным проходом, только если погода будет самая что ни на есть спокойная. На неопытный взгляд Прим, рассвет был тихим и ясным, но Робсту не понравился оттенок неба на востоке, а позже он объявил, что видит высокие волнистые облака, сулящие бурю днем. Итак, решение было принято. Они пройдут под сторожевыми башнями Второэла.

«Бочонок» вытащили на каменистый пляж у подножия мыса Руба и почти все утро наводили на судне уборку. Смысл уборки Робст объяснил довольно уклончиво, но Прим поняла, что второэлские автохтоны не одобряют некоторые грузы, которые могут оказаться у Робста в трюме, и некоторые порты, куда ему, возможно, случалось заходить. Посему следовало выбросить за борт любые улики. Это заняло довольно много времени, потому что на «Бочонке» было много тайников и только Робст знал, куда глядеть. Прим коротала время, разглядывая мыс Руба, и пыталась вообразить, где Каирн в конце Второй эпохи вышел из реки (тогда это была всего лишь река) и поднялся на вершину поговорить с холмом и с деревом.

Мимо проходили большие корабли. Уборка уже близилась к завершению, когда на одном из них убрали паруса и, взявшись за весла, направили нос в их сторону. Робст из-под руки сощурился поверх сверкающей воды и внимательно оглядел парусник. Тот не мог подойти к берегу — у него была слишком глубокая осадка, — но команда уже спустила шлюпку. Двое сели в нее и направились к «Бочонку». Тот, что помоложе, сидел спиной к ним и греб. Во втором Робст узнал знакомого моряка с северных осколов. Они начали перекрикиваться через воду на языке Отщепа. Насколько разобрала Прим, сперва знакомец спросил Робста, все ли у того в порядке, а тот ответил, что пристал к берегу не из-за поломки. Затем два шкипера (старший на приближающейся шлюпке определенно был хозяином корабля) принялись болтать о том, откуда вышли, куда направляются и что везут. Робст отвечал на вопросы вежливо, но коротко и неопределенно. Второй шкипер был разговорчивее. Он постоянно обводил «Бочонок» глазами, всякий раз останавливая взгляд на Прим или Пегане. Несмотря на сдержанную манеру Робста, он подвел шлюпку к берегу, так что хозяин «Бочонка» вынужден был пожать ему руку и потратить еще немного времени на разговор. Наконец Робст помог гостям оттолкнуться и, мрачнее тучи, двинулся назад к «Бочонку», где попросил Пегана зайти к нему в каюту. Пеган, который лучше Прим понимал, что происходит, сказал, что ей тоже надо пойти. Хотя гамак Робста был убран, а складной стол — поднят к переборке, они втроем еле-еле втиснулись в крошечную каюту.

— Во Второэле автохтоны проверяют все идущие на юг суда, включая самые маленькие. И, поверьте мне, от них ничего не укроется. Они высматривают старика и девушку, которые путешествуют вместе и говорят с каллским акцентом. И других, чьи описания совпадают с приметами Бурра, Эдды и Плетеи. Наше судно обыщут, и если вас найдут…

Робст счел излишним договаривать фразу. И что еще обиднее, Пеган тоже не увидел в этом нужды.

— Что? — спросила Прим. — Что будет?

— Ты слышала рассказы, — ответил Пеган, — и большая часть из них правдива. По счастью, Корвус предусмотрел такой вариант и заранее составил план.

Через два дня она в одиночку подходила к северным воротам Второэла. Робст высадил ее на материке несколькими лигами севернее, в бухточке, невидимой со сторожевых башен и с более высоких построек Элохрама. Днем раньше они оставили Пегана по другую сторону разлома, на берегу Тукова удела. В древности там был Стан, отсюда и нынешнее название этого участка побережья — Становье.

План был в целом довольно прост. Если Пеган и Прим будут на «Бочонке», автохтоны обыщут его и найдут их. Значит, им надо миновать Второэл как-то иначе. Как только они пройдут несколько лиг к югу, Робст их подберет и они продолжат плавание к Последнему осколу. Автохтоны ищут старика и девушку, говорящих с каллским акцентом, так что вместе им идти нельзя. Путь через город безопаснее в том смысле, что пролегает по обжитым местам. Многие души самого разного рода проходят тут каждый день, поскольку это единственная дорога по западному побережью Земли. Разумеется, в городе полно ульдармов, но там они мирные, в безусловном подчинении у автохтонов. Становье же, напротив, имело дурную славу опасного разбойничьего места. Быть может, власти Второэла это устраивало — они не хотели, чтобы на противоположном берегу вырос город-соперник. А может, легенды не обманывали и на Становье лежало проклятье с тех пор, как там убили Адама, а Ева, Тук, Фррр и другие ушли по следам холма-великана в края, которые позже стали Оскольем. Так или иначе, туда сбегали ульдармы, провинившиеся перед господами. Там они оказывались в водовороте Разломских пиратов, грабителей, диких душ и даже немногочисленных автохтонов, которые изменили Элу и пустились на поиски собственной удачи. Пеган кое-кого там знал и надеялся, что сможет пройти несколько лиг на юг по берегу Становья. Однако он решил, что Прим лучше идти через город, чтобы их не увидели вместе. На все про все должны были уйти сутки. Возможно, Пегану на западном берегу и Прим на восточном придется поскучать до утра в ожидании, когда Робст их заберет, но, собственно, идти им было совсем немного.

Так что Прим шла по дороге на юг. В сравнении с горными перевалами Каллы это была легкая прогулка. Прим закуталась в одеяло, накинув его на голову, как плащ, а на плече несла простую суму, где лежал запас еды на несколько дней, кошель с монетами и письменные принадлежности: перья, нож, чтобы их очинять, и набор для растирания чернил.

Дорога вилась вдоль побережья. То и дело за поворотом Прим, как и другим путникам, открывался город. Со стороны моря (в прежние времена — реки) Второэл надежно защищала стена, чтобы ему не повторить судьбу первого Элгорода. Позже с ее внешней стороны выросли дома, в основном из обожженной глины, и скрыли нижнюю часть стены за крышами и дымами. Однако верхняя галерея от башни до башни была видна отчетливо.

Башен было пять, и стояли они так, чтобы с них просматривался Первый разлом и Становье на другом берегу. При всей своей огромности они казались маленькими по сравнению с тем, что высилось за ними. Многовековые деревья на склоне горы за Второэлом помнили еще Адама. Через лес серпантином вилась дорога. Однако вершину хребта венчало что-то белое и воздушное, словно нависший над городом пенный гребень волны. Прим решила бы, что это ледник, какие встречаются в горах Каллы, не знай она, что это на самом деле: Улей. Несметные ячейки, населенные душами, бесконечно не похожими на тех, что ходят на двух ногах и разговаривают между собой словами, песнями, взглядами и жестами.

Про Улей было известно очень мало, только что он окружает основание Столпа в середине Земли и тянется от него двумя языками Ульетракта — на восток к Кишемам и на запад по хребту над Второэлом. Здесь со временем Улей заполнил промежутки между огромными каменными святилищами и базиликами, которые ульдармы воздвигли во славу Эла. Получилось единое целое, тянущееся по хребту на лигу. Мало кто из жителей Второэла бывал в Святилище. Взобравшись по серпантину на хребет, они могли пройти в центральные ворота — за ними начиналась дорога на восток. Однако в Святилище допускали только немногих избранных.