Один из элементов звука был такой, будто свинья жует сухие желуди.

— Деревья ломаются, — ответила Эдда. Увидев лица спутников, она добавила: — Нет, для вихревого духа оно слишком большое. Просто торнадо.

В каком-то смысле это всех успокоило. Если трещат падающие деревья, то ломает их нечто огромное и, следовательно, очень отсюда далекое.

Буря налетела еще раз, такая же страшная, потом еще одна, чуть послабее. Отломанных веток хватало — они развели большой костер, целую стену огня, чуть ниже по склону от своего убежища, и просушили вещи. От вчерашнего лагеря ушли совсем недалеко, но все понимали, что сегодня дальше не пойдут: даже если бы не буря, они бы все равно остановились почтить память барда. Как заметил Корвус, вновь превратившийся в огромного говорящего ворона, надо было привыкать к новым опасностям. Эловы ангелы сюда не проникнут — сам Ждод сотворил Грозовье, чтобы крылатые создания ему тут не докучали, и, по легенде, лишь он и Самозвана могли пролететь сквозь эти тучи. Ульдармы и автохтоны не посмеют вступить в дикие места, которые обезумевшая Весна населила огромными тварями, чье единственное назначение — убивать автохтонов и ульдармов. Так что можно идти не таясь, жечь большие костры и опасаться совсем другого.

— Не мог бы кто-нибудь подробнее рассказать про молниевых медведей? — попросила Кверк.

Уже стемнело — не из-за бури, а потому, что зашло солнце. Вещи высушили и убрали, костер сгребли и сделали поменьше.

— Их вчера упомянули мимоходом. Я ничего о них не знаю, но само название внушает мне легкие опасения, — продолжала Кверк.

Судя по выражению лица, она старательно преуменьшала свои истинные чувства. И сама Кверк, и те особые отношения, что сложились у нее с Лином, порой откровенно раздражали Прим, но сейчас она искренне пожалела девушку. Для Кверк Подвигом было уже то, что они спустились в тектоническую трещину и вышли из пещеры в другой части Земли, где стали свидетелями боя между великаншей и ангелом. И впрямь, любой здравомыслящей душе таких приключений хватило бы на всю жизнь.

Никто не удосужился объяснить ей, в чем состоит остальной Подвиг, она понимала только одно: все прежнее служило лишь подготовкой к чему-то еще более опасному.

— Чем холоднее края, тем светлее и крупнее там медведи, — сказал Корвус, словно обращаясь к ребенку. — На дальнем севере медведи белые и воистину огромные. В горах Узла они из вещества молний и, соответственно, еще больше. Живут они на заснеженных высотах, где Изменчивая тропа выводит к Пропасти. Мы всего этого избегнем благодаря твоему хозяину и наставнику.

Маб метнулась к Корвусу, прошла через его голову насквозь и выпорхнула с другой стороны. По пути, она, видимо, как-то его наказала, потому что он торопливо добавил: «И Маб».

— А как с вихревыми духами? — спросила Кверк. — Их мы тоже будем всемерно избегать? И кто они вообще такие?

Эдда обратила к ней взгляд своих бездонных глаз, снежно-белые волосы качнулись в свете костра. Прим научилась не смотреть прямо в лицо Эдде, если не имела времени и желания засмотреться и забыть про все остальное. Она знала, что волосы Эдды сейчас — горный водопад в отблесках грозового рассвета. Прекрасно и замечательно, но сейчас несущественно.

— Весна, охваченная безумием, попыталась наделить отдельные части Грозовья частичной разумностью, слив их с душами, — объяснила Эдда. — Не получилось. Это как смешивать воду с маслом — они сразу разделятся.

— Но они по-прежнему здесь, тысячи лет спустя?

— Души, с которыми экспериментировала Весна, так и не стали прежними. Им понравилось воплощаться в движения воздуха. Теперь они лишь этого и желали — пусть и на несколько мгновений. Так что они живут в Области Бурь, бесформенные, почти невидимые, и ждут.

— Чего?! — спросила Кверк. — Жертв? Они тут наверняка бывают исключительно редко.

— Возможности обрести форму, — ответила Эдда. — Обычно, когда из Грозовья спускается исполинский смерч, они черпают в нем силу.

— Так они могут быть вокруг нас? Потому что это недавно случилось?

— Могли бы, — признала Эдда, — но сейчас их тут нет. Мы бы заметили.

— А что нам делать, если в будущем появится вихревой дух? — спросил Мард.

— Лечь ничком и закрыть голову. Об остальном позабочусь я, — сказала Эдда.

— А тебя, Эдда, что-нибудь может убить? Ты чего-нибудь боишься? — спросила Кверк. Спокойные слова Эдды вроде бы ее успокоили.

Прим неосторожно посмотрела на Эдду и утонула в ее взгляде. Потому что Эдда как раз в это мгновение посмотрела на Прим. Один глаз великанши был скрыт за водопадом волос, но зрачок другого являл собой торнадо в лигу шириной, и Прим полетела в него, словно ее зашвырнул бог. Она слышала голос Эдды так, будто тот шел со всех сторон:

— Да. Безусловно.

Прим очнулась. Она по-прежнему сидела у костра с другими участниками Подвига. Некоторые как-то странно на нее смотрели. Прим догадалась, что утратила нить разговора.

— Спать пора, — сказала она.

На следующий день шли через то место, где вчера торнадо поломал деревья. У Лома возникло недоумение, которое он теперь обсуждал с Мардом и Лином: если такие бури случаются в этих краях часто, то как тут вообще может быть хоть какой-то лес? Почему вокруг не голые камни, как на Вопросе?

Они не успели далеко продвинуться в своих теориях, потому что вышли к месту, где своими глазами увидели ответ — или, по крайней мере, намеки, из которых его можно вывести. Упавшие вчера деревья уже растворялись во влажной почве, а из нее лезли зеленые ростки. Все живое, созданное Весной, по самой своей природе когда-нибудь умирает и становится материалом для новой жизни, а здесь Весна повелела, чтобы это происходило быстрее.