Но сегодня, что б ему любезному лукавому присмиреть, времени для официального политеса совсем не оказалось. Пришлось напрямую просить у его сиятельства срочной аудиенции. Дело не запретное, но для великого князя неведомое. Отправил с этим «неотложным делом» секретаря. Пусть прогуляется по коридорам управления, подышит «свежим» воздухом.

Пока не спеша допивал официальный чай, секретарь вернулся обратно с сиятельнейшим «Да». Или даже так — «ДА». Ох уж эти средневековые византийские приличия. Почему бы ему просто не зайти к сослуживцу «на огонек»? Граф выше его по должности по казеной службе, он фактически при дворе. Т есть, по сути, равны. Но нет же, не положено. Тьфу!

Взял роскошную папку с надписью золотом «на доклад». Двумя пальчиками, небрежно. Как девушка берет послание от когда-то любимого, но теперь уже очень надоедливого жениха. Глядя на князя, любой чиновник поймет — это еще не начальник, но и тебе отнюдь не ровня. Как вольноопределяющийся. Тот же рядовой, но уже не товарищ солдатам.

В обширной приемной его сиятельства графа Бенкендорфа всегда было много разнотравчатых чиновников всяких чинов и должностей. Кто по делу, а большинство просто прилетели «на огонек». почти как мотыльки на костер.

Ну, любит человек многолюдство и привечает подчиненных! В отличие от своего заместителя затворника князя Долгорукого, который сразу завил, что его должность сплошная синекура и что разного рода прихлебатели могут не приходить — на доклад не примет, чина не даст.

Сквозь приемную Бенкендорфа он прошел, как ледокол через тающий весной лед — легко и не принужденно, хотя и с некоторым шумом. Никто и не подумал его остановить. Хотя здесь были и два жандармских генерала и даже еще один заместитель. Посмотрели на спесивое холодное лицо Константина Николаевича и молча пропустили. Слава богу, они в состав зятьев императора не входили!

В кабинете шефа жандарма, правда, спесивость гостя быстро исчезла, как и надменность хозяина. И не перед кем было выделываться и важные, очень важные дела нетерпеливо ждали.

— Англичанин еще один возможный вариант и нам необходимо незамедлительно с ним покончить хотя бы так, — подытожил князь, объясняя обращение в МИД.

Бенкендорфу к Нессельроде обращаться тоже не хотелось, но уже не так чрезмерно и совсем не противно. Он знал собственную административную силу, как друга российского императора и главы всесильного института жандармерии, не собираясь уступать свое место в ряду столичной бюрократии.

Единственно, чего ему не было никак не понятно — почему князь не собирается использовать свою личную близость к семье правящего императора? Ему казалось, что вежливая неофициальная просьба вечером у камина будет иметь больше перспектив, чем просьба на официозной аудиенции.

Шеф жандармов постарался задать этот вопрос вежливо и завуалировано, чтобы Долгорукий не дай бог не обиделся, но ответ великого князя был прямым и твердым. Князь Долгорукий и не собирался смущаться или как-то чураться своим положением. Он объяснил, что англичанин — это слишком мало для просьбы целому монарху. И что если уж тратить благорасположение Николая, то на весьма что-то очень большее и ценное.

Объяснение было циничное и довольно грязное, Георгий Васильевич в своей жизни никогда бы так не действовал. Да и сейчас в личине Константина Николаевича он побрезговал бы. Зато граф Бенкендорф, на своем посте шефа жандармов видевший и слышавший слишком много грязного и как раз от российского дворянства, сразу все понял и только кивнул. Действительно шкурка выделки не стоила.

Бенкендорф встал во весь свой немаленький рост у служебного стола, показывая, что он как бы «incafedra» и официально объявил:

— Великий князь Константин Николаевич! Я тотчас же испрошу у государя аудиенцию и попрошу разрешить рассказать о положении в отношениях России и Англии. Сегодня же министр иностранных дел Карл Нессельроде будет проинформирован о поведении иностранных поданных для скорой реакции.

Граф опустил часть рассказа, что он будет делать, когда министр заупрямится, но это и так было ясно. Судя по всему, может и отругать при личной встрече, а потом пожалуется императору Николаю. Тот тянуть не будет, взаимоотношения Нессельроде и монарха давно определены.

Пусть их. Главное, пусть нужный результат будет. Константин Николаевич в большем не нуждался.

Прошел обратно в свой служебный кабинет и снова сильно задумался. Отрицательный результат в конечном итоге тоже результат, но в проводимом следствии, как правило, конечным итогом работы должен быть выведенный на чистую воду злоумышленник. А то, что девяносто девятых из ста остались чистыми и правдивыми, это, по большому счету, никого не волнует.

А у нас в этом отношении ничего. Полный ноль. Ибо, чувствовало его сердце, этот самый англичанин тоже может оказаться большой пустышкой. В XIX веке в английском обществе очень популярен был нувориш от науки. Эдакий джентльмен, безвозместно отдающий свои деньги и жизнь за просто так, ради банального интереса. Или, в крайнем случае, ради желанного авторитета эксцентричного джентльмена.