Успокоился, спросил про неприятное:

— В прошлые доклады у тебя постоянно мелькал какой-то Генрих. А сегодня он вообще исчез. Где он, этот негодяй?

— Ах да! — вспомнил попаданец свою промашку. Не сказал ведь монарху про этот псевдоним Алертона. Пришлось пояснить. Николай I хмыкнул, но ничего не сказал. Пошли дальше.

Кстати, сам Константин Николаевич себя виновным тоже никак не считал. Уголовное дело оказалось многоступенчатым, очень сложным и развивалось, как и положено, постепенно. И в этом случае он,по-видимому, совсем не виноват.

— Что же, — резюмировал император, — сокровища благодаря тебе снова отобраны и даже эти документы остались у нас. Пустьанглийские змеи шипят поодаль, зубы мы им вырвали.

Его следователь, правда, считал по-другому, ведь преступники должны быть наказаны, но монарху, конечно, сверху виднее. Он, по крайней мере, удовлетворен хотя бы тем, что все следствия окончены и вопросов больше нет

Только Мария Николаевна осталась очень недовольна, собираясь в одну из ближайших ночей устроить мужу бурную сцену.

Впрочем, это будет обычная семейная сцена без дальнейших итогов, своего рода прелюдия перед главным вопросом, причем, как со стороны августейшего тестя Николая Павловича, так и ее несравненной дочери Марии Николаевны.

И ведь еще кого начнешь бояться. Его прелестная жена, видимо, окончательно решила, что ее муж достоин должности министра, а сам он уже почти согласен, надо лишь настаивать. И она давила по-женски, днем и ночью продолжала ныть и ворчать, аж любовью с ней заниматься не хотелось.

Император говорил с ним помягче, и дело заключалось здесь не в нерешительном характере. О-о, жестокости и твердости он был сравним с носорогом, или, если не забывать про монарший статус, с львом.

Его беспокоило другое — если опять возникнет уголовное дело о воровстве или, не дай Бог, убийство, кто его раскроет? Второго князя Долгорукого он точно не найдет.

Но так или иначе, не прошло и месяца, как он был уволен с должности рядового жандармского следователя, зато взамен стал сразу министром внутренних дел. Карьера удивительная и очень быстрая, но только не для Константина Николаевича.

Его сослуживцы и так считали уже его работу следователя, как добровольное занятие, типа волонстерство. Денег после того, как он женился на великой княгине, было достаточно. социальный статус великого князя Романова и князя Долгорукого оказался чрезвычайно высок, где-то около императора и цесаревича. Так что просто балуется, благо розыскник он действительно от Бога.

Зато, когда был объявлен императорский указ о назначение великого князя Романова, князя Долгорукого министром внутренних дел, по крайней мере, в силовых структурах Санкт-Петербурга это восприняли, как должное.

А сам Константин Николаевич уже засучил рукава. Нет, он не собирался критиковать деятельность предыдущих министров и показательно ликвидировать недостатки. Речь была о другом.

Попаданец XXI века на основе опыта и знаний собирался серьезно модифицировать свое министерство. Ибо так было нельзя — обворовывают императорскую семью и самого августейшего монарха, а не жандармерия, ни полиция не могут не охранять, ни разыскать!

Перво-наперво надо было правильно структурировать организацию. Преступника уже сами специализировались по видам преступлений, так что не надо было придумывать:

Территориальная полиция. Наиболее старая и видная для населения силовая структура. Городовые, итить его и исправники. Ну и так далее. сфера деятельности — наведение порядка в стране;

Сыскная полиция. Новая структура в России XIX века, занимается розыском и расследованием всяких преступлений. Пока она была небольшая по численности, и находилась на уровне уезда и выше. Попаданец понимал, что необходимо бы и волости охватить, но все упиралось в большие финансовые траты, к чему Николай I еще не был готов;

Политическая полиция, а как же без нее. Вообще политически преступления относилась к сфере деятельности жандармерии. Так осталось и дальше, но вот уголовщина, так или иначе относящиеся к политике — кражи, избиения, грабежи частных лиц и государственных органов отныне переносились к этой структуре. Граф А. Х. Бенкендорф, да и император Николай I долго недовольно скрипели зубами и бросали угрожающие взгляды, но, в конце концов, уступили, понимали, что жандармерия с уголовными преступлениями не справляется;